Воин

— Не только. Я хотел бы спросить вас, знаете ли вы, что каждая жизнь бесценна? — священник пытливо взглянул мне в глаза.

— Читал в детстве об этом, — признался я.

— А знаете ли вы, что Единому не угодно насильственное лишение жизни своих творений?

— Догадываюсь, — ответил я.

Эта игра в вопросы и ответы начала мне надоедать.

— А…

— Святой отец, — прервал я гостя. — Перестаньте кружить вокруг да около! Как вы справедливо заметили, у меня ещё много планов на сегодня, ведь мне ещё ребят готовить к завтрашней вылазке в степь, так что сразу переходите к делу.

Священник недовольно посмотрел на меня, но всё же вывалил на меня то, с чем пришёл, обойдясь без пространной преамбулы.

— Я уже давно за вами наблюдаю, Алекс, и вижу, что вас совершенно не волнует ценность человеческой жизни. Меня это тревожит, так как подобные настроения проникают в сердца молодых воинов, что обращаются ко мне за словом поддержки и утешения. Более того, несколько молодых людей прямо мне заявили, что врагов жалеть нельзя и что учение Единого не совсем верно. В ответ на мои вопросы о том, кто это им поведал, молодые люди указали на вас. Теперь я пришёл к вам, чтобы хоть немного развеять заблуждения, царящие в вашей душе. Я хотел бы спросить вас, где вы нахватались подобной ереси и как можете попирать основы нашей веры?

Так вот оно что! Фу-ух, а я уже переживать начал.

— Святой отец, — спокойно ответил я. — Я никак не хотел «попирать» вашу веру и веру ваших прихожан, я всего лишь забочусь о своих подчинённых. Я не проповедую отречение от Единого или веру в какого-то другого бога, я просто стремлюсь сохранить как можно больше жизней своих ребят, а это зависит от того, насколько качественно они будут уничтожать врагов. Если вас это не устраивает, пожалуйста, оставьте свои мысли при себе и не пытайтесь навязывать их моим парням. Поверьте, я не угрожаю вам, не пытаюсь обидеть, просто я уверен, что будет лучше, если мои бойцы будут встречать врага не с верой в сердце, а с мечом в руке.

Священник вздохнул и мягко произнёс.

— Сын мой, я начинаю понимать, что вы много плохого испытали в своей жизни, раз в каждом встречном видите врага.

Я усмехнулся в ответ:

— О, поверьте, это далеко не так!

— Но ваши слова это подтверждают, — укорил меня священник.

— Я просто хотел сказать, что каждый должен заниматься своим делом и не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Вы должны утешать страждущих и наводить порядок в их душах, а я должен защищать людей от врагов. Разве это не справедливо?

Священник подумал и возразил:

— Но вы же проповедуете насилие своим людям, разве это правильно?

Я выдохнул, похоже, разговор затянется надолго.

— Отче, я не проповедую насилие ребятам, я только хочу, чтобы они не думали, убивая врагов, не терзали себя сомнениями, а просто делали своё дело, защищая мирное население.

— Но вы же говорили им, что жалость к врагам недопустима, а это не так!

— Неужели? — ехидно спросил я.

— Да! — с уверенностью заявил священник. — Любое создание Единого, даже погрязшее в грехах, может исправиться и вернуться на путь истинный. Не стоит лишать его жизни только потому, что его заблуждения противоречат вашему мировоззрению.

— Отче, а разве применимо это к степнякам? — поинтересовался я.

— Это касается всех разумных созданий, — отрезал мой гость.

И этот священник живёт на границе? Разве он не повидал жизнь во всех её проявлениях? Разве на его глазах не убивали людей? Как он может после этого говорить такое?

— Святой отец, а вы давно здесь живёте? — уточнил я.

— Уже год, — ответил священник.

— И что, жизнь вас ещё не убедила в несправедливости ваших утверждений? Как вообще такое возможно? Вы что не замечали нападений, убийств? Значит, вы жалеете степняков, а не людей, убитых ими?

Я начинал закипать. Спокойно, сказал я себе, если ты дашь ему в морду, ничего не поменяется, а люди просто не поймут.

— Не искажайте мои слова! — ответил мне мой гость. — Я не говорил, что их нужно оправдывать, я лишь сказал, что их нужно пожалеть! Они не понимают, что творят, и какая им будет уготована расплата за все их грехи. Я не говорил, что нужно бросать оружие при набеге и уговаривать их обратиться в лоно истинной веры, но всё же им нужно давать хотя бы возможность исправиться! Вы же лишаете их этого!

— Это когда же это? — не понял я.

— Вы хладнокровно убиваете пленных, пытаете их. Я вижу, что в вас нет ни капли сострадания к загубленным вами заблудшим душам. Это очень плохо, потому что свидетельствует о том, что тьма уже глубоко проникла в ваше сердце.

Тьма? Это о чём он? Я даже не заметил, как мы плавно поменяли тему разговора. Священник между тем продолжал, глядя на моё удивлённое лицо:

— Да-да, тьма уже вовсю завладела вашими помыслами и постепенно уничтожает вашу душу. Ваши заблуждения — не что иное как результат её губительного воздействия. Посмотрите на себя, ведь вы стали хладнокровным и безжалостным убийцей, разве вы не видите этого.