Воин

Лотос, дарующий забвение…

Лотос стер из памяти Ксеркса воспоминания об ужасном явлении призрака. Вместе с тем он погрузил царя в апатию. Весь последующий день владыка Парсы провел в полусне. Он почти не отреагировал на известие о нападении киммерийцев, а затем словно сомнамбула равнодушно повторил в присутствии братьев подсказанные ему Артабаном распоряжения об аресте заговорщиков.

Действие наркотика прекратилось лишь к вечеру. Едва в голове царя прояснилось, его охватил страх. Страх, которому Ксеркс не мог найти объяснения. Страх, неизведанный ранее и в то же время смутно знакомый. Огромная невидимая черная клешня страха сдавила сердце царя, заставляя его кричать от ужаса. В былое время царь вызвал бы к себе Артабана, но после событий, произошедших в последние два дня, он не доверял никому, даже хазарапату. Поэтому Ксеркс послал за Гейром. Едва лекарь явился, владыка велел приготовить для него бодрящее вино. Несчастный медик задрожал от страха. Как объяснить великому царю, что хаому и прочие чудесные лекарства похитил прельстившийся на тонкую резьбу ларца киммериец. Гейр не решился рассказать об этом. К счастью, у него оказалась вытяжка горного мака, которую он употреблял сам в мгновения грусти. Уронив в вино несколько капель мутноватой жидкости, Гейр поднес бокал царю. Ксеркс торопливо выпил. Но подозрительность и смутный страх не оставили его, и поэтому он сказал лекарю:

— Сегодня ты будешь спать в моей опочивальне. Не возражай! — пригрозил царь, видя, что лекарь порывается открыть рот. — Если от твоего лекарства со мной что-нибудь случится, бессмертные изрубят тебя на тысячу мелких кусочков.

От этих слов ноги Гейра затряслись мелкой дрожью. Царю это понравилось. Он посмотрел на лекаря значительно доброжелательнее и добавил:

— Сейчас слуги принесут тебе ложе.

Наркотик подействовал быстро. Вскоре царь стал клевать носом. Приказав слугам омыть его дородное тело, он облачился в ночную рубаху и в тот же миг уснул. Постельничий с помощью лекаря положил царя на ложе и укрыл его покрывалом из верблюжьей шерсти. Затем слуга пожелал Гейру доброй ночи и удалился.

В опочивальне было душно. Окна, наглухо закрытые по приказу царя, не давали притока свежего воздуха. Помаргивая, Гейр смотрел на слегка коптящие свечи. Глаза его то и дело сонно смыкались, но напуганный угрозами царя ум настаивал на бодрствовании.

Должно быть, было уже далеко за полночь, когда глаза Гейра уловили какое-то зыбкое движение. Прямо у царского ложа возникла зыбкая тень. Нависнув над спящим, она принимала все более отчетливые очертания, пока не превратилась в гигантскую, облаченную в черную одежду, фигуру.

Насмерть перепуганный лекарь хотел вскрикнуть, но горло сжала удушливая спазма, а затем незнакомец повернул свое лицо к Гейру и кричать вообще расхотелось. Более страшного лица врачеватель не видел никогда в своей жизни. На нем застыло выражение нечеловеческой жестокости, черные губы кривились в усмешке, обнажая огромные черные же клыки. Глаза чудовища были подобны бездонной ночи.

Заставив случайного свидетеля подавиться страхом, незваный гость обернулся к царю. Лекарь не видел, что он сделал, но Ксеркс мгновенно проснулся. Он раскрыл рот, но подобно Гейру не смог издать ни звука. В глазах царя застыл неописуемый ужас.

Тогда черный человек негромко заговорил. Голос его был подобен скрежету пыточных колес.

— Царь, ты сделал большую ошибку, не вняв моим словам. Сейчас я намерен наказать тебя. Вот эти когти, — чудовище поднесло к лицу Ксеркса огромную руку, на которой вдруг быстро выросли огромные черные когти, — вырвут твою плоть. Отныне ты не сможешь любить ни одну женщину!

— Нет! — лишь сумел прошептать Ксеркс.

Огромная рука пронзила одеяло и вырвала из-под него окровавленный комок. Царь исторг истошный безмолвный крик.

— Это последнее предупреждение. Если не одумаешься, с тобой будет вот что!

Гость повернулся к Гейру. Глаза его вспыхнули ослепительным пламенем. Огненный вихрь поглотил Гейра, окутав ложе лекаря черным смрадным дымом. Когда дым рассеялся, выяснилось, что лекарь бесследно исчез. Лишь смятые простыни свидетельствовали, что мгновение назад на них лежал человек, а покрывало хранило форму тела несчастного лекаря.

— Так будет и с тобой! — повторил гость.

Он сцепил пальцы рук и в тот же миг исчез.

И лишь тогда царь завизжал. От боли, страха и унижения, чувствуя, как его постель пропитывается теплой, остро пахнущей жидкостью.

— Плоть! Моя мужская плоть! — взывал он к вбежавшему Артабану. — Призрак лишил меня мужской плоти!

Начальник дворцовой стражи рывком сдернул с Ксеркса покрывало и не сдержал усмешки.

— Успокойся, повелитель. Все на месте. Но… — Артабан замолчал.

Ксеркс осмелился поднять голову и посмотреть туда, где начинались ноги, где было тепло от крови.

О ужас! То была не кровь. Царь лежал в луже собственной мочи. Ксеркс застонал.