Воин

Любитель пропустить чарочку, Отшем пожаловался, что бедняк часто не в состоянии позволить себе кружку пива. Демарат пожал плечами, подумав, что парсийский крестьянин не всегда может позволить себе кусок ячменного хлеба. Так как гастрономический вопрос не слишком интересовал царя, он спросил у Отшема про подземные ходы.

Вор поведал спартиату немало интересного. Оказалось, что часть ходов существовала еще до того, как Парса приняла нынешний облик. Под слоем земли и песка находились богатые залежи камня. Строители использовали этот камень для возведения дворцов и крепостных стен и прорыли под землей многочисленные тоннели, которые составили большую часть подземного города. Еще несколько подземных ходов были прорыты по приказу царя Дария. Он намеревался использовать их в случае волнений или осады Парсы вражескими войсками. По этим тоннелям можно было быстро перебросить отряды воинов, а в случае, если положение станет безвыходным, бежать из города. Когда же Парса усилилась, волнения и вторжения перестали угрожать ей. Царские тоннели забросили, а чертежи их были утеряны. И, наконец, множество ходов было прорыто разбойным людом Каранды. Почти все они вели к царской сокровищнице или в казнохранилища храмов. Поначалу эти ходы были известны многим карандинским ворам, но со временем большинство обладателей этой тайны закончили свою жизнь на виселице или кресте, и лишь немногие старожилы могли определить, какой ход ведет во дворец, а какой в казармы сирийского полка, где ранее помещался бордель храма Иштар.

Отшем, смакуя, рассказывал о своих приключениях в подземных переходах, о добыче, которую он не раз приносил из царской сокровищницы. Его товарищ, ослабший от потери крови, к тому времени уснул. Заметив это вор стал откровеннее, позволив себе раскрыть многие воровские секреты. Демарат с интересом присматривался к ловкому вору, подумав, что из Отшема мог бы выйти мудрый государственный муж или неплохой полководец. Он был ловок, храбр, предприимчив и умен. А ведь судя по всему ему было лишь немногим больше двадцати.

— Послушай, Отшем, ты так молод. Откуда тебе ведомы тайны подземелий и многие другие секреты, которые знают лишь старики?

Лицо вора чуть дрогнуло. Расплескивая вино, он поспешно допил кубок. Очевидно его терзали нелегкие воспоминания.

— Мой отец Коргвус был самым ловким вором на востоке. Он мог украсть кошель даже со связанными за спиной руками, используя лишь зубы. Однажды я видел, как он снял золотую пектораль взглядом. Ни один вор до него не мог этого сделать, ни один не сможет этого сделать и сейчас. Это именно под его началом был прорыт тайный ход в дворцовую сокровищницу. Я был еще мальчишкой, когда он впервые взял меня на воровскую работу. Как сейчас помню: в ту ночь мы обокрали лавку купца-галантерейщика. Все было сделано столь быстро и тихо, что сторожа даже не проснулись. Затем я ходил с ним все чаще и чаще, пока не стал его равноправным помощником. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, он впервые взял меня в царскую сокровищницу. Я спросил отца, почему мы не возьмем золота, сколько можем унести и не вернемся сюда еще и еще. Он рассмеялся и пояснил мне, что стоит нам сделать это, как воровство будет тут же замечено и по нашим следам бросятся толпы шпиков. Поэтому он брал немного — ровно столько, чтобы мы и наши родственники могли жить безбедно, не голодая.

Все же наши походы в сокровищницу не остались незамеченными. Должно быть, после очередной проверки казначей обнаружил, что недостает какой-то толики золота. По приказу царя была выставлена охрана. Но отец почувствовал присутствие стражников раньше, чем они заметили нас. Мы ушли и не появлялись там две луны. Затем стражу сняли, и мы вернулись к нашему доходному промыслу.

Царю вновь донесли, что золото продолжает исчезать. Людям Дарий уже не доверял, поэтому он приказал устроить в сокровищнице множество ловушек-капканов с острыми зубьями, ям, наполненных жидкой смолой, самострелов с зазубренными стрелами. Но отец без труда раскусил все эти хитрости, и золото продолжало исчезать в наших кошелях.

Прервав рассказ, Отшем перевел дух и наполнил чашу вином.

— Погубил его я. Моя неосторожность. Во время одного из очередных походов в сокровищницу я оступился и полетел в яму, на дне которой были вбиты заостренные медные колья. Отец бросился мне на помощь и попал ногами в один из капканов.

Все же он успел поймать мои руки, и стиснув зубы, держал до тех пор, пока я не выкарабкался наверх.

Эти капканы были сделаны из крепчайшей бронзы, разжать их хищные челюсти мог лишь снабженный инструментом кузнец. Вот-вот должна была появиться стража. Я подступил к отцу с намерением отрезать ему ноги.

Нет, сказал он. Я истеку кровью, мне все равно не жить. Да и не хочу я окончить свои дни калекой. А ты, пытаясь спасти меня, попадешь к ним в лапы и виселица украсится еще одним трупом. Беги! Но прежде отсеки мне голову, чтобы петля не могла насладиться моей шеей.

Дрожа, я пытался отказаться, но отец был неумолим.