Воин

– Его смерть была первой из многих. Меня пытались уничтожить. Когда попытка потерпела крах, началось восстание против правления джиннов. Протектора сместили с должности и заточили. С этим нельзя смириться; ему следует вернуть власть, а гентхаи должны удалиться из города. Я поразмыслил о том, что произошло, и тщательно взвесил свой ответ, – от гулкого голоса Хоба вибрировал воздух. – Пока мои условия не выполнят, я буду убивать и убивать тех, кто был замешан в восстании. Тебя я пока пощажу, но не сделаю этого во время нашей следующей встречи. Я собираюсь убить тебя на глазах у Лейфа. Медленно, ты будешь безмерно страдать, а я буду наслаждаться му´кой на твоем лице. Расскажи об этом Тайрону. Передай ему также, что он в длинном списке тех, кого я намерен убить. Мое отмщение никогда не свершится. Даже некоторые невинные, не принимавшие никакого участия в мятеже, будут страдать и умирать.

Наступила долгая тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание Хоба.

Потом он заговорил снова:

– Ты напоминаешь мне свою мать. – Голос его внезапно смягчился. – У тебя ее лицо и, что еще важнее, ее сила духа. Твой дух – та разновидность человеческой силы воли, которую я с наслаждением ломаю.

– Что ты знаешь о моей матери? – гневно спросила я.

Я поняла, что Хоб может видеть в темноте. Он ясно видел мое лицо – и, наверное, видел лицо моей матери до того, как она умерла.

Хоб не ответил.

Потом что-то коснулось моей шеи. Первым моим порывом было отшатнуться, но я заставила себя остаться на месте. Я поняла, что Хоб холодными пальцами гладит мою шею от челюсти до ключицы.

Это было омерзительно! Но тем лучше: хотя голос джинна намекнул мне, где он стоит, лишь теперь я точно знала, где он скрывается в темноте, и смогла оценить расстояние до цели. Все, что он говорил, не давало моему гневу угаснуть. Я уже балансировала на пятках. Я была готова. Вот он, нужный момент!

Сделав шаг вперед, я пырнула его в горло. Я была очень, очень проворной, и мой клинок устремился прямо в цель, но… пронзил только воздух.

Внезапно снова загорелись огни, и я увидела, что Хоба здесь больше нет.

Сунув кинжал обратно в рукав, я опустила глаза и увидела бедного Гудвина.

Я встала рядом с ним на колени, избегая смотреть в невидящие глаза, уставившиеся в потолок. На юноше не было никаких отметин, ни пятнышка крови, но он не дышал, и его голова была повернута под невозможным углом – ему сломали шею.

Он был милым – вежливым, способным и остроумным, и в нашу первую встречу заставил меня смеяться. Я могла бы приписать это действию пунша, но это была бы неправда. Я флиртовала с ним… Если бы я так себя не вела, его родители не сделали бы предложение, которое стоило ему жизни.

И его не было бы здесь, со мной, когда появился Хоб.

Бедный Гудвин все еще был бы жив.

Невозможно сообщить такие новости на бегу.

В комнате для переговоров все улыбались и вежливо кивали, прихлебывая напитки и разговаривая.

Избегая встречаться с людьми взглядами, пытаясь взять себя в руки, я прошла между гостями и направилась прямиком к отцу. Отец мог читать мое лицо как открытую книгу: один-единственный взгляд сказал ему, что произошло нечто ужасное.

Мы вышли наружу, и я коротко рассказала ему о том, что случилось, передав угрозы Хоба. Я дрожала с головы до ног.

Отец все взял на себя. Он сообщил о случившемся городскому ополчению в западном крыле дворца и послал весточку Конниту, предводителю гентхаев. На это ушло всего несколько минут.

Потом отец поговорил наедине с родителями Гудвина. Я была ему благодарна, что он не попросил меня присутствовать при этом.

Он сделал все что мог, чтобы предотвратить панику, но люди все равно запаниковали.

Вопли и всхлипывания матери Гудвина взбудоражили всех.

Вскоре всем стало известно, что Хоб убил Гудвина в нижних этажах дворца, и гости старались как можно быстрее убраться из здания.

Дома отец позвал меня в свой кабинет, чтобы поговорить с глазу на глаз, и заставил рыться в памяти, заново пересказывая все, что произошло; повторять угрозы Хоба слово в слово, насколько я смогла их запомнить. Это выматывало, к тому же я все еще была потрясена смертью Гудвина.

– Прости, что тебе снова пришлось пройти через все это, – в конце концов проговорил отец, похлопав меня по руке, – но я должен точно знать, что он сказал. Ада сообщила мне, что Хоб – разновидность джинна под названием сикода. Такие джинны способны отлично вести дознание, хотя их главные функции – пытки и шпионаж. Они мстительны и наслаждаются, причиняя боль; редко угрожают впустую и обычно точно выполняют свои обещания. – Отец вздохнул и потянулся к бутылке красного вина. Потом как будто передумал, опустил руку и покачал головой: – Гентхаи не покинут город, и Протектору наверняка не вернут власть, поэтому Хоб начнет нападать и убивать. Ясно, что все, вовлеченные в заговор против него, станут мишенями – вероятно, включая и семьи этих людей. Мы можем усилить стражу и расставить охранников везде, где только можно, но люди все равно будут погибать; мы не сможем защитить всех. Этого я и боялся. Дела идут хуже некуда.