Воин аквилы

– Отец? Отец? Посмотри скорее, там, вдали, виднеется какое-то странное огромное здание. Вот интересно бы узнать, что это такое?

И, живо отвлёкшись от неуёмных дум, Ливерий по просьбе сына взглянул вдаль и, заметив в отдалении и впрямь возвышающийся в величавом великолепии конус огромного строения, с глубоким выдохом задумчиво в ответ промолвил:

– Да, вижу, сын, что здание и правда огромное, монументальное. Но я, по правде сказать, не знаю, что это за строение. Когда я жил здесь, Владиус, тогда этого поистине чуда ещё не было. Возможно, это какое-нибудь амфитеатр. А может, ипподром. Это ведь, сынок, Рома Айтерна! Здесь очень много живёт людей, а для их зрелищ и игрищ соответственно нужны и немалые сооружения. Не волнуйся, мой мальчик, всё равно об этом здании мы хорошенечко разузнаем. Нам о нём Овидий, твой дядя, поведает.

– Хорошо! Отец, а расскажи мне о дяде Овидии!

– Ох, Овидий, Овидий. Мы друг друга уж так давно не видели. Последняя наша встреча была перед самой моей отправкой на службу в Британию. Он же, оставшись в Риме, продолжил своё обучение. Да, очень толковым и умным у тебя, Владиус, дядя оказался. По сути, отказавшись, как и я, впрочем, отчасти, от по-настоящему действенной могучей и ещё влиятельной помощи родителя, то есть твоего деда Аетиуса, Овидий, исключительно следуя своим врождённым мудрым порывам, сам всего в столь непростом политическом сенаторском деле, выучившись, со временем и добился, став в римском сенате не последним человеком. Что, кстати, для тебя, Владиус, не так уж и немаловажно. Я ведь знаю: случись что с тобой, и дядя обязательно придёт на помощь. Такой он человек. Открытый, порядочный, сердечный. Самый добрый из всех нас.

– Отец, а почему дядя Овидий решил отказаться тогда во время обучения от помощи деда? Ведь не по доброму же чересчур внутреннему посылу? А?

Слегка переведя дух, Ливерий нехотя в ответ бросил:

– Ах, сынок, понимаешь, в жизни иногда бывают такие моменты, что и никаких посылов внутренних не нужно слышать. Просто действуешь именно так, а не наоборот. Наверное, и Овидий тогда так хотел поступить. Я уже не знаю, Владиус, столько времени с тех пор прошло.

– А может, он, отец, так действовал назло? Или по обиде? Ведь это глупо – располагать такой помощью и от неё так просто отказаться. Ладно ты был в римской армии и при этом ещё столь далеко. Но дядя Овидий… Мне вот интересно, может быть, на это всё-таки повлиял дядя Мартиниан?! Может, он так захотел. И, кстати, где он вообще сейчас? Чем занимается? Ты мне почему-то о нём, в отличие от дяди Овидия, ничего не рассказывал. Я только-то и слышал его имя в давнем и коротком рассказе от мамы.

– Какая у тебя, сынок, однако, удивительная память и любознательность. Интересно, в кого бы это! Ха-ха! Да, не рассказывал о нём, потому как всё время для этого не подходило, а вот когда пришло, то, собственно, и нечего рассказать.

– То есть как нечего?! – не до конца поняв смысл сказанных слов отца, взволнованно переспросил Владиус.

– А вот так, сынок, и нечего. Бесследно канул в лету твой второй дядя, подавшись то ли на восток, то ли ещё куда, вследствие своего свободолюбивого порыва оказавшегося, по-видимому, довольно горьким и мрачным. Вроде бы и человеком он был неплохим. Но отчего-то боги не пощадили его устремлений. Мне больно об этом всём вспоминать сейчас. Невыносимо больно. Хотя, знаешь, я до сих пор впрочем, уверен, как и Овидий, в том, что Мартиниан не погиб, не умер, а наоборот, где-то далеко обрёл мир и счастье, коих он так хотел. Но это, видимо лишь мысленная утопическая иллюзия. К сожалению, наш реальный мир не настолько добр и чудесен. Для всей нашей семьи тема Мартиниана, сын, очень болезненная, поэтому прошу тебя заранее, если у тебя по ней более не осталось вопросов, то давай её закроем раз и навсегда. Уж лучше пусть будет память о брате в тихом душевном и мысленном упоминании, чем в таком часто громогласном, болезненном и горьком. Я думаю, ты меня со временем поймёшь, сынок.

– Не переживай, отец, я уже тебя хорошо понял. Тема дяди Мартиниана отныне закрыта, мир ему, – задумчиво произнёс Владиус и затем, выждав паузу, интригующе добавил: – А вот насчёт дяди Овидия я хотел тебя, отец, спросить ещё кое о чём.

– Ну так спрашивай тогда, чего вдруг умолк! – с трудом выдавив на погрустневшем лице улыбку, промолвил Ливерий.

– Отец, а у дяди Овидия есть семья?

– Когда в последний раз мы обменивались посланиями, то он мне сообщил, что вроде как пока всё ещё не встретил очень хорошую и покладистую женщину, такую, о которой, как он пояснил, всю жизнь мечтает.

– Итак, если дядя пока что одинок, то, выходит, мне у него можно будет пожить?