Воин эпохи Смерша

Саша рассказала только часть правды – мол, ищет своих детей. Они поверили ей, а в ответ на искренность гостьи поведали и свою трагичную правду. Война забрала у них сына – в тридцать девятом году погиб под Вестерплатте. Тяжело в хозяйстве без помощника.

– Чем могу, я вам помогу, – торопливо проговорила гостья.

– Добже, добже, паненка, – закивала Ядвига…

В ходе дальнейшей беседы договорились, что Александре они готовы будут платить символическую плату, кормить, одевать и предоставить угол с кроватью. Ее, в свою очередь, попросили помогать в приготовлении пищи, стирке и справиться со скорой огородной посадкой, а потом, если все у них будет складываться прилично, собрать урожай с грядок и садовых деревьев.

«А потом засолить, замариновать, наварить варенье и прочее. Меня не устроит такая перспектива, но надо соглашаться – иначе я не выживу, у меня сейчас безвыходное положение. Я должна искать девочек и мужа», – трезво рассуждала Александра.

Она провела в семье у Каминских две недели, а потом неожиданно ночью началась бомбежка – и недалеко разорвавшаяся бомба раскурочила половину уютного флигеля, пристроенного к дому. К счастью, обитатели фольварка не пострадали. Хозяева приняли решение перебраться к родственникам в Краков. Засобиралась, только не на запад, а на восток, и Александра.

Пришлось снова идти. Ночевала в покинутых стодолах, ригах, овинах, боясь заходить к местным гражданам, зная, как некоторые из них относятся к русским. Она несколько раз могла попасть в лапы немцев и «лесных братьев» в Литве. Правда, иногда находила семьи местных жителей, к которым устраивалась помогать по хозяйству…

16 июня 1945 года она оказалась в Каунасе. Переночевав у сотрудницы госбезопасности – как ей казалось, единственного человека, который мог ей посочувствовать и был достаточно информирован, – она долго расспрашивала ее о судьбе гарнизона, детей и мужа. Увы, хозяйка коммунальной комнатушки, коллега супруга не смогла ее утешить добрыми вестями об Александре Алексеевиче.

Подгоняемая желанием найти дочерей, на следующий же день она уехала в Мариямполе, чтобы продолжить искать Галину и Наташу.

Так она дошла до освобожденной нашими войсками Риги, где ее направили в лагерь для перемещенных лиц. И здесь она не гнушалась черновой работы: мыла полы в кабинетах начальства, убирала мусор на территории, ухаживала за цветами на подоконниках, и ее в качестве поощрения отпускали по увольнительной на несколько часов в город…

От местного начальника городского управления госбезопасности, которого недавно назначили на эту должность, она узнала, что ее муж погиб. Но никаких подробностей и документальных ссылок о времени и месте гибели супруга он не показал в разговоре.

«Нет и еще раз нет, сердце подсказывает, что он жив и так же, как я ищу его и детей, он в поисках нас, – размышляла Александра, покидая кабинет высокого чекистского начальника. – Я должна искать моих многострадальных дочерей – Галину и Наташу, ну и, естественно, Сашеньку».

Конечно, известие о гибели мужа ее потрясло. Эта коварная мысль часто холодной змеей заползала к ней в душу и жалила, жалила, жалила…

Но и опять вмешалась благодарная судьба в ее жизнь, о чем читатель ознакомится ниже…

* * *

Заканчивалась война.

В пылу контрразведывательной работы Шурепов все чаще и чаще мысленно обращался к семье. После освобождения Прибалтики он прикладывает максимум усилий через коллег-чекистов выяснить истинную судьбу семейства. Приходили разные ответы. В одних говорилось, что жена была арестована немцами и содержалась в Мариямпольской тюрьме, а потом в числе других жен военнослужащих ее угнали на работы в Германию.

В других материалах указывалось, что, ничего не добившись на допросах, гестаповцы расстреляли Александру Федоровну.

В третьих констатировалось, что детей фашисты вывезли и определили где-то в приюте на западе Германии…

Были сплетни и слухи с окраской грязных инсинуаций по вполне понятным причинам. Сталинское отношение к нашим военнопленным и остарбайтерам, вернувшимся на родину, было чудовищно холодным, если не сказать жестким, чаще жестоким. Многие прошли через систему унижений арестами, судами и лагерями.

Все это надо было пережить мужу и отцу, ищущему детей и жену.

Вскоре Шурепов вторично побывал в предвоенном гарнизоне – потянула какая-то неведомая сила к вчерашнему очагу. От дома осталась только наполовину разрушенная печная труба, а вместо песочницы, где когда-то играли дети, зияла теперь глубокая воронка, заполненная талой водой.

Но война продолжалась. И вот уже огненно-кровавый вал наступающей Красной армии покатился по землям Третьего рейха. Немцы, отчаянно сопротивляясь, нехотя откатывались к Берлину.

В Прибалтике оставались банды националистов в виде «лесных братьев», продолжавших с оружием в руках воевать со вторым приходом советской власти и воинскими частями, оставленными в гарнизонах Литвы, Латвии и Эстонии.