Воин любви. История любви и прощения

Я смотрю на детей и понимаю: когда они узнают, что мама с папой не могут больше быть вместе, шок, горе и утрата разделят нас. На самом деле мы уже разделены – просто они еще об этом не знают. А я не смогу удержать их, когда они будут плакать. Я не смогу сказать, что понимаю их чувства. Я не знаю, каково это – быть ребенком, семья которого в одночасье распалась Моим детям девять, шесть и четыре. Как могу я подвергать их страданиям, которых не пережила сама? Я должна идти впереди и расчищать им путь. Но я больше не могу быть впереди, потому что не знаю, куда мы идем. Мне кажется, что я задыхаюсь. Я выбегаю и стою в коридоре, пытаясь собраться с силами. Я слышу, как девочки хихикают и болтают. Они еще не спят. Их радость потрясает меня – мне кажется, что я только что обнаружила признаки жизни под грудой мусора. Смогут ли мои девочки хихикать, узнав страшные новости? А я сама?

Я вхожу в свою спальню и смотрю на кровать. Взгляд останавливается на вмятине на подушке Крейга, на раскрытой книге на его тумбочке. Я быстро взбиваю подушку и прячу книгу под матрас. Я не могу видеть его вещи. Мне нужно забыть о его существовании. Дыхание снова становится поверхностным. Шок, который спасал меня до этого момента, начинает проходить. Комната кружится, я вся дрожу. Страшные вопросы хватают меня своими ледяными руками: А что, если мы разведемся? А если Крейг снова женится? А если мои дети станут называть мамой другую женщину? А вдруг она не будет их любить? А если она их полюбит? А если они полюбят ее? Как сделать так, чтобы не знать того, что я знаю? Как сделать так, чтобы все это было неправдой?

Ноги подкашиваются, и я сажусь на пол. Ползу к стене и опираюсь об нее. Наклоняюсь вперед и зажимаю голову между колен, чтобы справиться с приступом тошноты. Я пытаюсь выровнять дыхание. Сосредоточься на дыхании, Гленнон. Просто дыши. Я смотрю на дверь, вспоминаю, что она не заперта, подползаю и запираю ее. Дети не должны видеть меня такой. Я – это все, что у них есть. Когда дверь заперта, я снова прислоняюсь к стене и откидываю голову назад. На минуту я закрываю глаза. Очень знакомые ощущения – эта поза на полу. Мысленно я возвращаюсь в День матери 2001 года.

Я сижу на полу ванной, ощущая холод кафельной плитки. В руках у меня положительный тест на беременность. Руки у меня так дрожат, что я с трудом могу рассмотреть маленький синий крестик. Но он там есть. Я изо всех сил зажмуриваюсь, стараясь забыть о том, что случилось: я беременна. Я открываю глаза и вижу белый холодный унитаз, перед которым провела половину жизни. Я снова возвращаюсь к нему. Меня снова тошнит. Я пытаюсь избавиться от своей грязной человечности и смыть ее прочь. Ванная – это мое убежище, а унитаз – мой алтарь. Это место – ответ на вопрос, который мучил меня больше десяти лет. Но, глядя на тест на беременность, я понимаю, что мне понадобится новый ответ, позволяющий не прятаться и не вставать на колени. Эти ответы я найду в материнстве. В том, чтобы быть хорошей женой. Эти алтари гораздо лучше. Они не так опасны. Все, кого я люблю, будут гордиться мной и смогут приблизиться к моему истинному «я».

Но, может быть, это не совсем так. Потому что прошло десять лет, и я снова сижу, прислонившись спиной к стене. Мне открылась другая истина, меняющая жизнь. И она напрочь сносит новые алтари, которые я с таким трудом возводила. Если хорошая жена и мать – это не ответ на мой вопрос, то какие еще ответы мне остались? Никаких. Если я не миссис Мелтон, то кто я? Никто. Конец.

Я напоминаю себе, что десять лет назад считала тот момент в ванной концом. Маленький синий крестик был моим приговором, но был и моим приглашением. Приглашением построить лучшую жизнь, найти лучшие ответы, обрести истинную идентичность. Что, если этот приговор тоже приглашение? Но куда? Из моего брака? В одинокую жизнь? Прочь от детей? Нет, нет, нет! Я не хочу такого приглашения. Ни за что. В тот раз меня приглашали к Чейзу, к Крейгу, к Любви. Сейчас же приглашают избавиться от всего, что меня спасло. Я не хочу этого. Я не хочу такого начала. Я люблю свои ответы. Я люблю свою жизнь. Я в панике.

Я пытаюсь вспомнить, как десять лет назад обрела дыхание. Что я сделала в первую очередь? Как я это пережила? Я пошла на собрание. Но сейчас я не могу никуда пойти. Мои дети спят, мы в доме одни. Я поднимаюсь с пола и подхожу к компьютеру. Он сейчас станет собранием для меня. Я спасусь и в этот раз. Начинаю печатать список:

Вопросы, на которые я не могу ответить

Станем ли мы когда-нибудь снова семьей?

Буду ли я матерью-одиночкой?

Разрушит ли это событие жизнь моих детей?