Воин мрака

Тропа обогнула озеро, прорезала деревню, за околицей свернула к берегу. Там, поставив на причале корзину, девица в кокошнике полоскала белье. Увидев путника, она вскинулась, улыбнулась – и вдруг потеряла равновесие, с шумным плеском ухнувшись в воду.

– Помогите! – взвизгнула девица.  – Тону-у!!!

Олег невольно сделал к ней два шага, прежде чем спохватился и замер: ну, какая может быть деревня и какая девица на тропе к вратам смерти?

Между тем утопающая продолжала орать, и Середин для очистки совести торопливо прошептал:

– Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, а гнилой половицей, окладным бревном. Пойду в чисто поле под западную сторону. Под западной стороной стоит черный столб. Из-под этого столба течет речка смоляна. По речке плывет сруб соленый. В срубе том сидит чернец и чернуха, водяной и домовой, и колдун неживой. Уплывай, сруб соляной, уноси с собой дар колдовской. И проклятие, и порок, и сглаз, и морок…

Деревня, причал, озеро, утопающая девица – все исчезло. Остались только сосновый лес, натоптанная тропка среди серого мха, устилающего камни, и темная, с пеной, бурлящая торфяная река. Чтобы рухнуть в водопад высотой в два человеческих роста, ведуну не хватило всего шага.

– Ничему верить нельзя, – пробормотал Середин, отступая к тропе.

Понятно, что, устраиваясь на ночь возле небольшого озера, он прочитал все заговоры против мороков и наваждений и отгородился чертой от всех порождений мрака и света. Здесь ведун начал опасаться даже берегинь, а уж в скором появлении навок и русалок был совершенно уверен.

Однако ночь прошла почти спокойно. В темноте кто-то выл, плескался, звал – но к заговоренному кругу так и не вышел.

Ответ на эту загадку Олег нашел только днем, когда нагревшийся крест предупредил его об очередном мороке, попытавшемся скрыть поворот тропинки. На перекрестке стоял совсем уже гнилой идол – древнее творение человеческих рук. Поправить его, обновить, заменить за многие века оказалось некому.

Но ведь навки, криксы, русалки – все они тоже рождаются из человеческих душ! Все это – умершие дети, жертвы безответной любви, утопленницы, самоубийцы… Здесь, на землях смерти, за многие века со времен ухода ледника, из людей появлялись только волхвы. Вот и получилось, что порождениям вод и болот взяться просто неоткуда. Равно как и прочей нежити. Так что обходились защитники тропы только обычными мороками.

Хотя, конечно, простой смертный тут все равно быстро лишился бы рассудка. Всего за половину дня в Олега дважды стреляли из лука, один раз вызвали на поединок, трижды на него кидались разные дикие звери, а один раз Середин чуть не ухнул в расселину, соблазнившись для отдыха очаровательным до сказочности зеленым лужком. Однако человек привыкает ко всему. Ощутив нагревание крестика, Олег замедлял шаг, ожидая очередного сюрприза, после чего появление из-за скалы огромного пещерного медведя, выпады воинов в масках и черных плащах, шипение огромных змей и прыжки пауков воспринимал со спокойным любопытством.

Куда больше ведун беспокоился, если нападений не случалось. Это означало, что морок маскирует очередной поворот тропы. Дорога оказалась непредсказуемо извилистой, постоянно огибая несчитаные озера от больших до крохотных, искала броды среди ручьев, перебиралась через скалы и россыпи валунов, кралась через болота. Чуть зазеваешься – и все, ква. Заблудишься безо всякого хитрого колдовства.

Но на пятый день ухищрения неведомых заклинателей пути потеряли смысл – ибо впереди, средь облаков, засияла ярким золотым куполом главная примета древнего порубежья между явью и навью. Золотой шелом могучего богатыря Святогора! Богатыря ростом от земли до неба, стража границы, несущего свой долгий дозор по краю Святых гор. Или того, что ныне от них осталось.

– Ну вот и пора, – сказал себе под нос ведун и свернул с тропы, пробираясь дальше уже не проверенной поколениями волхвов тропой, а полагаясь только на себя, свой глаз и опыт.

Впрочем, рисковал он несильно. Бездонными болотами здешние земли никогда не славились – слишком уж близко материнские скалы к поверхности подступали. Посему заросшие озера стали тут не топкими засасывающими вязями, а рыхлыми торфяниками; равнины – не глинистыми чавкающими полями, а мягкими песчаными россыпями. Провалиться где-то в природную ловушку Олег особо не рисковал. Разве что ноги среди камней переломать. Вот этого добра здесь хватало с избытком.

Гора смерти, словно во спасение от опасного колдовства, оказалась окруженной водами. С востока к ней подступали озера, между которыми тянулись лиственные влажные рощи, с юга и запада – торфянистые долины, через которые струились узкие черные реки, с севера – озера и песчаные пустоши.

Ведун для своего действа выбрал торфяник.