Воин огня

Капитан заснул спокойно, без прежней тяжести на душе, без давящего и мучительно-неотступного сомнения. Ведь могли добраться до берега, но опоздать… Месть никому не принесет ни покоя, ни надежды. Обошлось: Чар жив. И он, старый вождь, приложит все усилия, чтобы выручить внука из ловушки злого мира бледных. Живым. Время еще есть. И даже больше: есть Вики. Друг. Она знает, кого тут следует брать за горло и каким образом.

Дурные сны не донимали, а пробуждение получилось приятным, легким и интересным. С закрытыми глазами Магур довольно долго слушал, как лопочет, уродуя слова, малышка Тори. А потом каждый раз Гимба принимается гудеть тихо, басовито, нежно – поправляет и уточняет.

– Мохле. Клугом.

– Море. Р-р-р! Кр-ругом.

– Клрухом.

– Тебя Юити учила петь, а не шипеть! Кру-го-ом. Мо-оре-е.

– Ги-имба-а, – совсем правильно пропела Тори, захихикала и захлопала в ладоши.

– Сиди ровно! Соображать надо, куда залезла. Вон видишь: боцман. Ты упадешь, веревка тебя спасет. А меня-то он бам – палкой по шее.

– По ш-ше? По ше-э?

Магур тихонько засмеялся, открыл глаза – и охнул. Далеко-далеко, на самом верхнем рее главной мачты, мелькали, то и дело пропадая за частой сетью снастей, светлые пятки. То, что у почти черной девочки ладошки розовые, еще вчера показалось занятным. Капитан глянул и подумал: «Словно ей солнышко на руки светит». Не перепутать ни с кем. И пятки – тоже. И толстые столбы ног магиора трудно не узнать.

– Тори! Разобьешься…

Капитан сел, привычно сложил одеяло, улыбнулся пытающейся приподняться на локтях женщине, совсем белой по цвету кожи, да еще и обесцвеченной большой болью. Магур помог Вики, подпихнул одеяло под голову, успокаивая:

– Девочка не разобьется. Гимба внимательный и осторожный. Он таскал наверх Джанори, обвязав двумя веревками! Так что нет причин для волнения, пусть себе сидят и разговаривают. Без Гимбы на палубе посвободнее…

Женщина задумчиво поглядела вверх, щурясь и сомневаясь, но спорить не стала. Юити выскользнула из каюты, села рядом, поставила на палубу миску с кашей. Магур принялся помогать дочери устраивать раненую повыше и поудобнее, для завтрака. Заодно он присматривался к женщине. Действительно, совсем белая, даже ресницы у нее – пушистые, густые, но тень от них лучше видна, чем сами волоски. И брови светлые, и кожа. Глаза серые, а когда глядит в небо – голубые. Необычно. Румянец на коже проступает все отчетливее, розовый и яркий. Это хорошо: видно сразу, что человек идет на поправку. Руки интересные. Тонкие, с длинными пальцами. Вполне понятно с первого взгляда, что эти руки не перебирали батар и не свежевали оленя, не скручивали нить из кудели и не держали колотушки для стирки белья. На среднем пальце мозоль: перо натерло, что уже неплохо и намекает на ученость. И совсем нет шрамов. У всякого жителя зеленого мира их немало. Ветка царапнет, зверь на охоте достанет… Первые появляются еще в детстве. Помнится, упрямец Чар всем пытался доказать, что он самый бесстрашный, норовил быстрее иных добежать до столба боли, чтобы ножи кидали обязательно в него. Впрочем, давно известно: игры, причиняющие боль, бледные этого берега считают дикими и недопустимыми. Почему? Не испытав боли, как пожалеешь младшего? Не бросив нож в человека в игре, целя мимо, как решишься использовать оружие против врага? Как поймешь, где настоящий запрет, если тебя ограничивают фальшивым, чужим и непонятным?

– Доброе утро, Вики, – сказал Магур, заметив, что завтрак подходит к концу, и отложив размышления до того момента, когда появится свободное время и рядом сядет Джанори: высмеивать и возражать. – Скажи, почему у вас говорят «доброе»? Разве бывает злое утро?

– Мы так желаем удачи на весь день, – отозвалась женщина, проглотив последнюю порцию каши. – Мы полагаем, как начнешь день, так он и покатится к вечеру, под горку… Почему здесь все на «ты»? Я лежала и слушала. Странно. Ни одной ошибки в речи, чистый северотагоррийский диалект. Но тагоррийцы старших зовут на «вы». И знатных – на «вы».

– Знатных у нас нет. Старшие… – Магур хитро подмигнул. – Не хотим мы показывать, что уже не молоды. Не прижилось. Мы пробовали, путались все время. За ножи стали хвататься самые горячие, из вежливости выросла одна грубость. И мы решили не усложнять. Вкусная каша?

– Вкусная, – осторожно согласилась Вики.

– Вот это и называется ложная вежливость, – рассмеялся Магур. – Тут и есть наше с вами различие. Юити не обидится, что тебе не понравилась каша. Ей самой не нравится. Только другой еды нет. Если бы я спросил Гимбу… – Капитан закинул голову и крикнул: – Голодный! Каша вкусная?

– Еще есть? – понадеялся магиор, выглядывая из-за рея. – Правда есть? Много? Я слезу. Только вопрос смешной. Она сытная, но это сколько надо в меня впихнуть, чтоб я о вкусе задумался? Тори, лезь мне на шею. За волосы держись, вот так. Мы проверим, есть ли каша.