Воин огня

Юити выставила на палубу все три чашки, еще раз кивнула, показала жестом, как следует бросать, и ушла в каюту. Тори долго рассматривала чашки, гладила пальцем и неуверенно толкала, заставляя качаться, сразу ловила и озиралась… Наконец крепко зажмурилась, подняла одну и разжала руку. Чашка упала, застучала боком по доскам – целая… Тори озадаченно почесала затылок. Снова взяла чашку, встала, подняла руку выше и бросила. Мелких брызг не получилось – два осколка всего-то. Шеула хмыкнула, взяла вторую чашку, тоже встала, серьезно осмотрела палубу и с размаху бросила чашку. Осколки брызнули во все стороны… Вики, снова сердясь на себя, – Магур это видел отчетливо – протянула руку, выбрала один из крупных осколков и тоже превратила его в мелкое крошево. Тори недоуменно смотрела на происходящее, терла затылок и пробовала улыбаться…

Ночевать Вики ушла в женскую каюту, сама дохромала, охая и опираясь на плечо Магура. Улеглась на единственную, довольно широкую кровать, не пытаясь играть в равенство и спать на полу. Магур принес воды, пожелал спокойной ночи, как заведено у тагоррийцев. И пообещал, что утро застанет корабль уже близ входа в порт. Юити хлопотала на палубе, распределяя порции ужина. Тори помогала, хитро щурясь и поглядывая на четвертую разбитую тарелку. Шеула шепталась с ветром – действие было исключительно непонятным для Вики, но, по общему мнению, важным… Капитан сел на край кровати и глянул на утомленное, снова утратившее румянец лицо раненой.

– Ты очень много для нас сделала. Чудом выжила… Тебе дорог Чар?

– Я не поблагодарила никого за свое здоровье, потому что еще не верю, что после таких ран я жива и это все – настоящее, – виновато усмехнулась Вики. – Я понимаю… Вы прекрасно видите, как нелепы мои доводы и сколь ложны мотивы поступков, указанные при всех. Мне казалось, дело сладится много проще. Приеду на берег, расскажу, что и как. И уеду. Перо у меня, Чар говорил, что оно позволяет вызвать вас… Но герцог меня предал во второй раз, вернув себе хорошее отношение прементора. Сообщил этому начинающему радетелю Дарио, что я слишком много знаю о пленнике и могу навести на его след. Нас гнали, как дичь…

– Предательство на нашем берегу – тягчайший грех.

– Я сама виновата, – отмахнулась Вики. – Лезу, куда не велено. Этэри рассчитался со мной за увечье прежнего Хуана, причиненное этому мяснику моим Бгамой. Герцог сказал: «Право карать слуг принадлежит лишь хозяину…» А, неважно, зачем вам разбирать мои дела? Я не знаю, дорог ли мне Чар. Ничего я не понимаю. Если вы желаете выведать, было ли у нас что-то…

– Излияние сокровенного выслушивает Джанори, – безмятежно улыбнулся Магур. – Чар мой внук, и я не хочу узнавать важное иначе, как с его слов. Но мне бы понять: в какой форме я способен выразить благодарность, полезную тебе? Без твоих советов мы могли все сделать неправильно и даже не нашли бы Чара… Нас постарались бы использовать, причем страшно и подло. Что я могу для тебя сделать? Ведь я – вождь, у которого нет ничего, что ценно вам. Я способен предложить место в нашей столице. Так ведь ты не готова плыть на восток, я вижу…

– Просто спасите Чара.

– Все же он дорог тебе, – задумался Магур. – Больно рвать душу надвое… Я поговорю с Джанори. Может быть, он тебе поможет.

– Может быть, – без малейшей надежды снова усмехнулась Вики. – Вождь, простите мое сомнение… Но какой же посол может получиться из Гимбы, этого огромного ребенка? Вы его даже не сможете достойно одеть.

– Утром увидишь, – подмигнул Магур. – Доброй ночи.

Утром Вики проснулась поздно. Магур уже отдал все распоряжения по поводу входа в порт. На палубе соорудили навес из запасного паруса: незачем тагоррийцам видеть все и всех на корабле. Свободное пространство осталось только на носу.

Магур устроился у края тканевого полога и заинтересованно понаблюдал в подзорную трубу, как суетятся на своих огромных кораблях бледные, ничего не понимая, но на всякий случай распахивая орудийные порты и зажигая фитили. Тори не поднимала головы: она изо всех сил драла перья из крыльев подстреленной недавно чайки, последней неощипанной. Лучшие перья, длинные и красивые, девочка укладывала в корзинку, прочие спихивала в кучу на одеяле. Оттуда перья брали по мере надобности черные слуги Вики и вставляли, вплетали, крепили на громоздком и неудобном украшении, своеобразной накидке с воротником из пуха и пера, подвесками из нитяных кистей, острых крашеных древесных щепок и узорных резных амулетов… Бгама, очнувшийся ночью и уже способный сидеть вполне уверенно, растирал в ступке краску и усердно рисовал узоры на лице и теле Гимбы. Воин хакка наблюдал за своим преображением с немалым интересом.

– Это что?

– Не знаю точно, – улыбнулся Бгама. – Похоже на хвост абыра. Как-то так на Таари обозначали древнего змея… кажется. Хорошо получилось. Ровно, ярко, и плечо расширяет.

– Да? Вроде не узкие плечи-то.

– Так страшнее. Ты дикий посол дикого берега, – охотно пояснил Джанори, устраиваясь рядом и пачкая пальцы в красной краске. – Давай на груди бизона нарисую.