Воин-паразит: Стать человеком (СИ)

Сказал ентот главный, чтобы воды мне дали нормальной, да накормили. И я поела, ибо чувствовала, что коли хотел он мне навредить, так уже давно навредил бы. Сил в нём всяко больше, нежь у дедушки было.

Пока ела, он смотрел. А может и не смотрел, кто его знал, глаз я не видела под капюшоном. Как закончила, так и заговорил дядька. Я уж опять хотела уши закрыть, но не смогла… руки к бёдрам прижались, будто привязали и голова замерла, прямо на него уставившись. Он спрашивал кто я, про семью, гад, которую сам же погубить приказ и отдал. Спрашивал, почему не хочу я слушать старшим послушников, да примкнуть к ихней «церкве», так называемой.

Тут и понесло Остапа: всё ему высказала. Что где это видано, чтобы дитя повадилось с теми, кто его сиротой сделал?! Сказала, что ни за что к их вере поганой не примкну, пусть хоть колесует, хоть на кол посадит. А нет, так голодом себя заморю, наконец. Устала я от такого существования, устала. Ежели даже спасёт кто — куда идти мне? Маленькая девочка, без семьи, без приданного, грамоте не обученная, места не знающая. Да легче прям так во чисто поле стать и крикнуть: «Люди добрые, возьмите в полон меня! Послушная, работаю за еду!»

Дядька молодой всё слушал, не перебивал. И хватку свою колдовскую отпустил, давая мне возможность руками и ногами махать, да от злости прыгать. А как дослушал, вновь спросил. Мол, под каким Богом хожу я?

Да что же ты, гад, не видишь? Я под всеми богами! Всех уважаю, всем молюсь! Чтоб речка не пересыхала, чтоб поля плоды несли, чтоб скотина не вмирала. А что ихний Бог ентот Аммаст или как его там?

А дядька и молвил, что по воле Тёмного Бога евонного деревню мою и сожгли, супостаты! Да что же это за Бог такой, что людей вбивать приказывает?! И главный ответил, что Аммаст над всеми богами Бог. Ну дурак!

Вдруг он сказал: «Смотри, мой Бог мне помог выполнить поручение во славу его. А где твои боги, коим ты молишься, Рене? Отчего не спасут тебя?» Мне-то почём знать отчего? Богам всяко лучше знать. Каюсь, грешна была. Бывало, засижусь с подружками на речке допоздна, а дома потом маменька за сердце хватается, слёзы льёт. Или вот, был случай, пошла на рынок за молоком, а вернулась с пряником. Папенька меня тогда впервые в жизни выпорол, а я всю ночь ещё молила Равина о прощении.

«Аммаст всегда нам помогает, девочка, — молвил главный. — Куда бы ни шёл, всегда за спиной у меня. И на войне, и в быту. Ибо несёт он избавление миру от мук и страданий грешного бытия.»

«Чем докажешь, губитель?» — вырвалось у меня из груди.