Воин-разбойник

Я рвал стропы на всю ширину, выкрикивая ругательства в пространство.

Как это бывает с умирающими, мне стало совершенно ясно, , что я был тринадцатым прыгуном, вышедшим из С-130. Это была плохая шутка над Дикки. Все пошло не так, как должно было случиться. Внизу — там, где я вот-вот разобьюсь в жижу клубничного цвета, находились, как нам сказали, от тридцати до сорока вооруженных террористов, заложник и захваченное ядерное оружие.

Этот тайный воздушно-десантный штурм стал кульминацией пяти месяцев мучительных тренировок по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю. Я дико вращался в темноте, потому что ВМФ США, в своей бесконечной мудрости, выбрал меня для планирования, создания, оснащения, обучения и руководства тем, что я теперь считал самым эффективным и секретным отрядом по борьбе с терроризмом в мире — Шестым отрядом SEAL.

Адмирал Томас Хейворд, командующий ВМФ, лично отдал мне приказ о создании этого подразделения, не прошло и девяносто дней после нашей катастрофической попытки спасения американских заложников, удерживаемых в Тегеране.

То, что сказал командующий, было недвусмысленно: «Дик, ты не подведешь».

Я принял его слова близко к сердцу. Шестой отряд SEAL тренировался усерднее, чем любое подразделение, когда-либо обучаемое прежде, ожидая возможность доказать скептически настроенным бюрократам в морской форме и крохоборам-бухгалтерам, распространенным в Вашингтоне, что ВМФ США может эффективно бороться с террористами. Я срезал больше, чем несколько углов и оттоптался по целому обувному магазину мозолей, выполняя приказ адмирала Хейворда.

И я не терпел неудач — до сих пор, кажется. Неужели теперь это случится? Дикки получит гол всухую и пропустит все веселье, в то время как остальные парни будут надирать задницы и сделают себе имя?

Ни за что. Мне было всего сорок — слишком рано, чтобы умереть. Я снова дернул за стропы. Ни за что на свете я не куплюсь на это.

Только не так. Не потому, что мой возмутительно дорогой, лично отобранный, гениально модифицированный, упакованный моими любящими руками, проклятый парашют не работал.

Я рвал стропы изо всех сил, на какие был способен.

Наконец, две правые секции наполнились воздухом и я начал контролируемый спуск, лениво вращаясь по спирали, пока висел в обвязке, потея и пытаясь понять, где, черт возьми, нахожусь.

Я был примерно в трех милях над океаном, скорость С-130 и свободное падение сильно сместили меня с первоначальной траектории полета. Внизу виднелся берег, поэтому я сверился с компасом и альтиметром и изменил курс, планируя к условленной зоне высадки площадью 300 квадратных ярдов (1 ярд — 0,91м), небольшой взлетной полосе, врезанной в неровную местность примерно в полумиле от укрытия террористов.

Мы выбрали ее в качестве сборного пункта по фотографии сверхвысокого разрешения со спутника АНБ , которую нам прислали по факсу во время полета из Норфолка.

Я уже был на высоте одиннадцати тысяч футов (прим. 3300 м) и по моим оптимистичным предположениям до приземления оставалось около десяти миль. Я наблюдал, как волны разбиваются о берег более чем в двух милях под моими ногами, фосфоресцирующие белые полумесяцы двигались волнистыми параллельными линиями. У воды начинались джунгли. Это были, как я знал из разведданных, кустарниковые джунгли, типичные для большей части Карибского бассейна и Латинской Америки. Не тропический лес, слава Богу, с его предательскими высокими кронами деревьев, которые превращали высадку с парашютом в сучье мучение. Если бы это был тропический лес, нам пришлось бы прыгать далеко от берега и приземляться на узкой полоске пляжа, или подойти морем с корабля-матки, невинного на вид гражданского судна, которое прошло далеко от берега, или приземлиться в специально модифицированных полужестких лодках — прорезиненных надувных плоскодонках, которые вместе с нами были бы сброшены с кораблей или низколетящих самолетов.

Я поднял голову. Ни звезд, ни луны. Парашют теперь работал идеально, а по тому, как дул ветер, я знал, что легко доберусь до зоны высадки — у меня впереди было двадцать минут снижения и я решил расслабиться и наслаждаться полетом.

Я решил что могу. Внезапность, конечно, все еще будет на нашей стороне. А разведданные, полученные нами во время полета из Штатов, свидетельствовали, что плохие парни нас не ждут.

Не так скоро. Именно это и делало Шестой отряд SEAL таким особенным.

Мы были уникальны: небольшая высокомобильная группа быстрого реагирования, обученная делать одну работу: убивать террористов и спасать заложников. И делать это лучше, чем кто-либо еще в мире. Никто не мог двигаться так быстро, как мы. Ни одно другое подразделение не смогло бы с такой легкостью явиться из воды или с неба.