Воин Сидона

Время от времени мы целовались и смеялись. Работа — это хорошо, подумал я. Ожесточенное сражение — тоже хорошо, иногда. Но есть времена, когда лучше всего просто сидеть, как сидели мы, в красивом месте, и глядеть на паруса, скользившие по синей воде Великой Реки. Прежде, чем пришел Сахусет, мы успели выкупаться в канале.

Мит-сер'у утверждает, что я хорошо говорю на ее языке. Я так не думаю, но она настаивает на своем. Я хочу выучить его, но знаю (потому что она так говорит), что я забываю каждое утро. Тем не менее она настаивает, что сейчас я говорю намного лучше чем тогда, когда мы встретились.

И еще она говорит, что выбрала меня в храме Хатхор ее города. Она говорит, что это уже написано в этом свитке и мне не нужно писать это снова. Этот храм очень далеко отсюда.

А храм за нами посвящен Сесострису, другому богу. Когда-то он был царем, но тысячу лет назад стал богом. Так сказал нам жрец этого храма. Сесострис построил гору из белого камня, очень красивую, а его жрецы построили много других вещей: стену, храм и много зданий — целый маленький город. Так говорит Мит-сер'у, и я согласен с ней. Я сказал, что от них нет никакой пользы; но люди этой страны сделали все это, и это их работа, не моя.

МИТ-СЕР'У говорит, что я должен записать совет, произошедший сегодня утром. Его собрал Чаниу. Она говорит так, потому что хочет знать все, что мы там сказали, и будет терзать меня до тех пор, пока я не прочитаю ей все, что напишу. Хорошо.

Моряки пожаловались Муслаку, Муслак Чаниу, и тот собрал Азибааля, Сахусета, Тотмактефа и меня. Чаниу заставил меня прочитать из моего свитка все, что касалось этой загадочной женщины. Сейчас я тоже помню все это, но только потому, что прочитал им.

Азибааль рассказал нам то, что моряки видели сегодня утром, и вчера, и раньше, потому что это было написано у меня. Моряки хотят вернуться, сказал Азибааль, оставив здесь Чаниу, Тотмактефа и Сахусета. Я думаю, что им бы хотелось оставить и моих людей, женщин и меня самого, но Муслак этого не одобрит. Скоро они захотят оставить и самого Муслака — никто так не сказал, но мне так кажется.

— Давайте сделаем иначе, — сказал я Чаниу. — Среди людей Кемета должно быть много хороших моряков. Мои люди и я прогоним этих на берег, и ты сможешь нанять новых.

— Тогда можешь и меня прогнать на берег, — сказал Муслак.

— Тогда я этого не сделаю, — предложил я.

— И не я, — прошептал Чаниу. — Эти люди жалуются, и их жалоба вполне законна. Это наш долг — объяснить то, что происходит. Ты обыскал корабль?

Я кивнул.

— И я вместе с ним, — сказал Муслак.

— И не нашли ее. Что с котом?

— Он больше других котов, — сказал я. — Я видел его. И я уверен что я единственный, кто видел его.

— Мы разводим котов, которые намного больше любого иноземного, — сказал Тотмактеф, — и используем их для охоты на мелкую дичь. — Для поддержки он посмотрел на Сахусета, но тот ничего не сказал.

— Кроме того, ты уже забыл это, Левкис, — сказал Муслак. — Ты рассказываешь нам то, что прочитал в свитке.

— Нет, — сказал я. — Кота я помню. — И я развел руки, показывая его размер.

— Помнишь? — прошептал Чаниу.

Муслак усмехнулся и хлопнул меня по спине. — Так то лучше!

Сахусет тоже улыбнулся.

— А что с моим вопросом, Луций? Нашел ли ты следы кота?

— Нет, — ответил я.

— Моча кота очень сильно пахнет…

— Я знаю, — сказал я. — Но я не чувствую ее.

— И не я, — поддержал меня Муслак, — а я бы точно почувствовал.

— В таком случае кот не на корабле, хотя я уверен, что женщина здесь.

Тотмактеф удивленно посмотрел на своего господина. — Как ты можешь знать это, о самый благородный Чаниу?

Чаниу обратился ко мне. — Ты сказал, что помнишь кота. Большого кота с зелеными глазами.

Я кивнул. — Очень большого.

— Ты также помнишь женщину?

Я взял в руку свиток. — Только то, что здесь. Но я помню, что ты настаивал на том, чтобы я все записывал и за это глубоко благодарен тебе.

— В таком случае мы можем предположить, что женщина здесь.

Чаниу повернулся к Тотмактефу. — Кот исчез, когда Луций отвернулся. Он говорит, что кот не мог прыгнуть в воду, и я согласен с ним. Коты ходят очень тихо, но никто не может тихо прыгнуть в воду. Этот кот был на корме нашего судна, достаточно далеко от берега реки, и не мог незаметно спрыгнуть на берег. Луций предположил, что он спрятался в трюме, поскольку другого объяснения не было. Мы знаем, что это не так.

Тотмактеф медленно кивнул.

— В таком случае… — Чаниу вздохнул. — Давайте назовем его призраком. Это сделает вещи легче. Однако женщина не призрак. Луций дотронулся до ее плеча. Желая добраться до деревни — или до наших шатров, которые стояли рядом с деревней — она пошла пешком, как мы все.

— Я счастлив, — сказал Тотмактеф, — что слышу такую мудрость.

— Сейчас я еще добавлю тебе еще немного счастья. Луций забывает места, в которых был, и людей, которых видел. Он даже забывает Мит-сер'у. Короче говоря он забывает все события обыкновенной жизни. Но он не забыл кота. Значит кот не принадлежит обыкновенной жизни.

Тотмактеф прошептал «Мит-сер'у» и написал пальцем что-то на палубе.

— Интересно, — прошептал Чаниу.