Война 2011. Против НАТО

– Чего вдруг? – Беда и вправду недоволен. – Он сотрудничал с…

– Да, гражданский же.

– Я тоже гражданский, – вскидывается Беда.

– Тогда давайте поедем туда, на завод, и перецокаем всех стропальщиков. Они ведь тоже грузили. Потом сторожа, что открывал ворота. Понимаете, ладно там, ментов. Они все ж на службе, а если сейчас, то на службе у врага. А здесь… Работяга же просто. Наверное, семья, де…

– Сантименты ваши, твою маму, – ворчит Беда. Однако Парфенюк наблюдает, что опасная бледность сменяется более привычной краснотой.

– Эй ты, сволота турецкая, семья есть?

– А чего? – водила снова недопонимает, что тут от одного лишнего слова можно сдохнуть или продолжать жить.

Теперь Беда с размаху, но опять же, не со всей дури, лупит его по грудине прикладом плашмя. Водила хрипит и пытается согнуться. Хрена тут получится – он привязан.

– Я спросил, или как? – говорит Беда.

– Чего? – у водилы от удара плохо с оперативной памятью.

– Семейство есть? Дети?

– Не, жинка только.

– Видишь? – поворачивается к Парфенюку Беда.

– А нет, – поправляется крановщик, с трудом вдохнув воздуху, – от старой есть дитё, девочка.

– Вот, видите, – поясняет Парфенюк.

– Ни хрена не вижу, – констатирует Беда. – А ты, сволочь, элементы платишь?

Вопрос прямо-таки к месту, с учетом того, что сюда наверно несутся сейчас боевые машины, а может и боевой вертолет.

– Хм, – кривится водила – очень зря, кстати. – С чего ж их платить. У нас…

– Ты ж, падла, крановщик, твою… Вот, подлахматился. Правда, разгрузить не получилось. И не платишь… Пришью, – Последнее слово даже не для водилы, так, подведение итогов.

– Да не тратьте вы на него пули, Гаврилович, – снова встряет Парфенюк. Он же…

– Закрой рот, рядовой! – рявкает Беда так, что Сергей вздрагивает. Потом он снова лупит водилу прикладом и пока тот корчится, поясняет, приблизив лицо к Парфенюку. – Хочешь, Сережа, чтобы я, и правда, вынужден был его шлепнуть? Чего уже несколько раз обращаешься по именам? Даже этот тупица запомнит, понимаешь? И турки из него выпотрошат. А у них с ментами Вась-Вась, забыл? Хочешь, чтоб пока мы тут бродим, к моей Нельке пожаловали и заломили ручки? В милиции же списки всех служивших и…

– Я понял, Дмитрий… Молчу…

– Твою…

Беда разворачивается к водиле.

– Слушай, шофер. Ты меня запомнил? Впрочем, лучше не сильно запоминай. Лучше ты ничего и никого не видел. Но знай, если еще раз попадешься на ниве сотрудничества с захватчиками – пеняй на себя. Будешь сдыхать у меня полчаса минимум. Вспомнишь всю свою бестолковую жизнь. И о совести подумай. Ты не в курсе, что есть такая, но может вдруг проявится. Турки-то рано-поздно свалят. Как будешь вспоминать о взаимном вареве? И учти, работяги остальные тоже ведь не без глаз. Будешь получать на орехи, как только попадешь в подворотню. Да и власти, они ж такие: сами себе простят, а тебя, простодыру, возьмут на заметку. Будет у тебя в карточке особая черная метка, типа: «Не надежен. Потенциальный предатель». Впрочем, и не потенциальный даже. Подумай. А дабы думалось лучше…

Приклад «Калашникова» лупит крановщика уже совершенно не шутя, причем дважды. Похоже, водила без сознания.

– Отвяжи его, – командует Беда Парфенюку. – И сваливаем, покуда, не очнулся и не запомнил, в каком направлении мы драпанули.

37. Детектив

От сумы до тюрьмы, как говорится. Но еще, оказывается, и до детектива. Считанный часы… о, даже всего час назад… Георгий Полеводов ведать не ведал о таких приключениях. Сейчас он уже не на летном поле, а сидит за рулем в своем родимом «жигулике». Мотор заведен, но машина не едет. Он ждет.

Здесь, около аэровокзала, все до странности в норме. Нет никакой паники. Конечно, народ несколько возбужден, но ничего особенного. Вот что делает простейший вывод из физики – «согласно обратному кубу мощности». Там, вблизи лайнера, наверное, даже автомобили, что полегче, переворачивало, а здесь, окна ростом в половину здания, и хоть бы одно лопнуло. Благо, сам Полеводов тогда не стоял, а осуществлял съемку полулежа: как автоматный, а то и пулеметный огонь творит из людей ломаные манекены, он доподлинно наблюдал; не стоило подставляться. Поэтому его не опрокинуло и не искалечило. А вот почему он вместо того, чтобы броситься помогать раненным и обожженным – по логике вещей таковые должны были появиться в приличном количестве – кинулся, ноги в руки, обратно к аэровокзалу, это другая, параллельная история.

Пожалуй, не более чем за секунду до взрыва, он краем глаза заметил, что в его сторону, полуприсядью, направился один из крупногабаритных ребятишек спец-батальона. Может быть, он собирался и не к нему, а просто отлить в сторонке, кто знает? Однако не исключено, некий бдительный начальник велел разобраться с неопознанным хронистом происходящего. И потому, когда грохнуло, и уж теперь точно, все пулеметчики отдали богу душу, Георгий Полеводов вскочил на ноги и рванул, что есть силы.