Война 2017. Мы не Рабы!

— Надо, значит, попробуем. — Иван энергично тряхнул головой — Благо, что и прецедент уже был. Когда фашисты пришли, то в поселковой церкви местный поп провел проповедь, что пора спасать русскую землю и веру православную.

— И что?

— Да, ничего. Приехали из милиции, прямо из церкви забрали старика. Народ это дело просек, давай их камнями забрасывать. Но они же не одни явились, а в сопровождении американского эскорта. Те давай по людям стрелять. Мужики наши, кто берданки, а кто дедовский наган, тоже палить стали. Потом участковый пришел местный. Встал между своими коллегами и односельчанами. Вытащил священника. Сказал, что сам арестует. Забрал его к себе.

— Арестовал?

— Нет, конечно. Посидели у него дома, чайку попили, а потом отпустил. Милиция с американцами, церковь опечатала, службу запретила. Вот так.

— Поп-то живой?

— Не знаю. — он пожал плечами.

— Надо к нему съездить.

— Нет, Николай Владимирович, точно с кедры рухнул и башкой повредился. Тебя каждая собака знает. Думаю, что после сегодняшнего боя, за твою лысеющую башку пару миллионов долларов обещать начнут.

— Знаешь, можно, конечно и по кустам сидеть всю войну, и людей под пулю отправлять, только вот, не могу я так. Я — строевой офицер, а не маркитантка из обоза. Понимаешь, о чем я говорю?

— Да, понимаю, понимаю. Только вот такой риск — дело гнилое. Неоправданный. Ну, приедем мы к попу, а дальше что?

— Пообщаемся, винца монастырского выпьем…

— Они "Кагор" пьют, не люблю крепленных вин. С них потом башка трещит, сахара много. Не о том. Что реально может дать нам разговор с попом?

— Знаешь, думаю, что у них там такой же раскол произошел. Одни смотрят кто победит, другие на баррикады рвутся, третьи и вашим и нашим. Задницей, как старая проститутка крутят.

— И я про то. Дед — то подскажет с кем из священников разговаривать, а с кем ни стоит. Скоро зима, и нам ой, как понадобится помощь населения в городе отсидеться, но это маловероятно. Да, и глаза и уши нам нужны. Без поддержки простых людей нам не выжить. Точно так же как и солдат, что на часах стоял возле моего кабинета. Простой парень. Да, солдат, но поступил как надо, а мог же и заорать, сдать меня американцам, но он этого не сделал. Надо думать, как народ на битву поднимать, а то будем, как одиночки во всей стране воевать. Одни против всей коалиции. А так не победить. Сам же знаешь основные заповеди партизанского движения. Помощь местного населения, поддержка из вне. Поддержки у нас не будет. Мы для всех сегодня стали подонками, террористами. Поэтому остается лишь — наши люди. Не обязательно русские, вон, Рашид и его единоверцы сегодня показали себя как? Бойцы. Вот надо и опираться на них. С другими отрядами устанавливать связь. Не обязательно, что они будут нам подчиняться, мы сами можем им подчиниться, а вот координировать наши действия — необходимо, кровь из носа как надо. Чтобы земля горела у всех оккупантов. И не только у американцев. А то будет здесь у нас бешенная активность, и что? Загонят они сюда тридцать-сто тысяч своих бойцов, устроят они тактику "фильтра" и выжженной земли. За месяц перевернут всю область, просеют, леса выжгут напалмом и посыплют "дустом", И все. Поймают нас как зайцев. Поэтому чтобы выжить — надо расширяться.

— Вот за что люблю тебя, полковник, что мыслишь широко и грамотно. Я бы хрен бы до этого бы додумался. Молодец! Вот это дело! Завтра же смотаемся к священнику — патриоту.

— На казаков надо выход искать. Было же, что они пластаются с ваххабитами на Кавказе, по всей стране они есть.

— С этими клоунами?

— Может и вид у них потешный, а закалка у народа есть. Надо всех поднимать.

— Ты прямо как спаситель народа русского.

— Говори, как хочешь, а я как пистолет у виска подержал, так, что-то в башке изменилось. Вроде как через какую-то черту перешел.

— Надо бы каждому русскому пистолет у башки подержать. Может, оторвется от своего корыта, да, о Родине подумает.

Спустился Петрович, покачивая головой.

— По телевизору все новости только про нападение на колонну. Так-то подбили на самом деле. Когда из гранатомета выстрелили по танку, то он в дыму принял, что по нему второй танк стреляет, мол, партизаны его захватили, вот и лупанул, и подбил своего же, сгорел весь экипаж.

— "По танку вдарило болванкой, прощай родимый экипаж!" — настроение значительно улучшилось., я напел слова старой песни про танкистов.

— "И молодая не узнает, какой у парня был конец!" — протянул с ехидцей Миненко еще одну строчку из той же песни.

— Американцы говорят, что нельзя причислять подбитый танк на счет партизан. — Петрович тоже был доволен.

— Хорошо, пусть запишут на свой счет! Мы не жадные, нам чужих заслуг не надо! — я был великодушен.

— За деревней нашли трупы полицаев.

— И что?

— Народ русский отходчивый. Жалеют. Молодые, глупые. Но тут же все понимают, что не служили американцам — были бы живы. — Захаров сокрушенно покачал головой.

— Что переживаешь, что их жизнь на твоей совести? — Миненко напрягся.