Война 2017. Мы не Рабы!

Но все равно были у нас и иные маршруты запуска ракет — это американские города, их военные базы. А также были коды запуска для «акции возмездия», допустим, что в результате ядерного удара погиб бы генеральный штаб, и не поступает команды на запуск, тогда самостоятельно, автономно от других, командир принимает решение и вводит коды для запуска ракет, мстит за свою Родину.

Или еще того хуже, что погибли и те, кто должен был запустить ракеты, то тогда вылетают ракеты и летят через всю страну и передают коды на запуск самим ракетам, и те уже стартуют, летят к целям, чтобы отомстить. Для нас, русских, ракеты — это оружие возмездия, оружие обороны, а не нападения.

Мне поступил приказ, что я должен американцам передать коды запуска ракет и маршруты. Вот это уже было совсем плохо. Ракеты тогда становились просто «изделиями», а не грозным оружием.

Я спрятал коды и маршруты. Сидел в своем кабинете. Постелил на стол газету, достал бутылку водки, открыл банку армейской тушенки, ломоть черного хлеба, почистил головку чеснока и положил рядом с собой заряженный табельный пистолет.

Для себя решил, что выпью для храбрости и пущу пулю в висок. Потому что мне тогда казалось, что кончилась Великая Россия, нет больше страны, нет больше будущего. Если свои же командиры отдают приказ на капитуляцию. А я как офицер, не имею права сдавать своих подчиненных, но и приказ, тоже, вроде, как исполнить не могу. Поэтому мое самоубийство должно было стать уже десятым в части. Почти каждый день кто-то стрелялся. Не только офицеры или прапорщики, но и солдаты. Не могли понять, как это так все повернулось, что мы сдаемся, что нас сдают в плен наши командиры. Так не должно быть! Должен быть бой, а не сдача в плен! Пусть последний, кровавый, но не капитуляция! Не плен! А бой!

Я налил полный стакан водки с «горкой», это когда водка линзой, бугром становится над стаканом. Так наливают, когда обмывают звание офицерское. Кидают звездочку в стакан, и водку льют, не должен офицер пролить ни капли. Не должен. Точно также как не должен сдаваться в плен без боя. Если он офицер, конечно, а не перхоть подшкурная.

Также и я, налил себе полный, до краев стакан, и медленно, вытягивая губы трубочкой, потянулся к нему, поднося ко рту. Выпил. Ни капли не пролил. Есть опыт, недаром же до полковника дослужился!

Ножом выковырял большой кусок тушенки с застывшим желе. Положил на горбушку хлеба, закусил, съел пару зубков чеснока. Вытер руки о газету. Взял пистолет в руки. Вытащил обойму, еще раз посмотрел, как тускло отсвечивают свет смазанные маслом патроны, какой же тупой конец у пули! Был бы поострее, например, как у автомата, так, наверное, не так больно входило бы!

Обойму до щелчка вогнал в рукоять пистолета, передернул затвор, приставил пистолет к виску. Зажмурился. «Вот и я, Господи!» — только успел я подумать, как в дверь постучали. Это было так неожиданно! Я вздрогнул. Пот побежал по всему телу. Положил пистолет на стол, и прикрыл газетой скудную закуску и пистолет. Бутылку и стакан опустил на пол.

Продирая сухое горло я просипел:

— Входите.

Вошел часовой. Возле дверей офицеров штаба я выставил часовых, так… На всякий случай.

— Товарищ полковник! К вам майор американской армии.

— Зови. — я махнул рукой.

Принесла же нелегкая оккупанта не вовремя! По-человечьи уже и застрелиться не дают! Суки!

Вошел американский майор. Он был метис. Фамилия у него была Данилофф. Кто-то из русских давно сбежал в Штаты, там поменял фамилию. Довольно сносно Майк Данилофф говорил по-русски. Начальник особого отдела полковник Миненко сказал, что сей фрукт из РУМО — разведывательного управления министерства обороны. Мне, какая хрен разница, откуда он, хоть из ЦРУ, все они для меня враги — офицеры оккупационной армии.

За его спиной маячил американский пехотинец, в бронежилете, в каске, И охота им такую тяжесть таскать на себе!

Майор лихо вскинул руку к козырьку.

— Майор Данилофф.

— Чего надо? — буду я перед всякой сволочью в струнку вытягиваться.

— Я присяду? — он не дожидаясь ответа, видя мое дурное расположение духа, сам отодвинул стул, снял кепи и уселся.

Я достал из портсигара сигарету и закурил. Майор помахал брезгливо рукой перед лицом.

— Вам должны были приказать, — начал он — что вы должны мне передать коды запуска и маршруты ракет. Я прибыл за ними.

— А шкурку тебе на воротник не надо, майор?

— Не понял. Какую шкурку? Вы что-то продаете?

— Шкурку от члена на воротник, не надо? Я, майор, Родиной не торгую.

— Что вы себе позволяете?! — он начинал злиться — Я — боевой офицер американской армии! И здесь я нахожусь согласно международного соглашения, по согласованию с вашим правительством!

— Срать я хотел на твое соглашение, вместе с двумя правительствами. И на тебя, майор, я тоже срать хотел. Понял? — я начинал закипать.