Война

– Но как не привлечь внимания прессы? Карминцев будет сотен пять или больше! Я считаю, что должна присутствовать при отправке. Мне нужно лично все проконтролировать…

– Ни в коем случае! Альда, посудите сами: если на церемонии вылета будет находиться посол дома Эзеров, это не останется незамеченным, поскольку будет выглядеть странно. С чего бы насекомому крутиться возле рейса на каторгу? Начальник службы безопасности – другое дело. Никто не удивится, что Харген послал меня выполнить мои обычные обязанности туда, где рядом будет его сын.

Посол задумчиво кивала все время, пока Бритц говорил.

– Никто и не вспомнит, что ты с Урьюи, и не заподозрит, что груз летит вовсе не на Тат… – протянула она. – Что ж, Норти, тебе флаг в руки. Я видела твою преданность и не стану вмешиваться.

Бритц кивнул, и полосатая стерва оставила его. Занимался рассвет, над площадью гасли сателлюксы.

Неловко вышло с Сиби. Но в том сумеречном состоянии она чуть не выдала их связь. Настала пора вытравить себя из нее. А Хокс пусть думает на зверобой, который он давно забросил, – просто оттого, что не помогает. Пять лет назад из него вынули душу, но возвращать ее – прежнюю – Бритц передумал. Хотел сохранить в себе любовь к мертвой женщине, но и ее с каждым годом становилось все труднее удерживать. Пожалуй, теперь он не чувствовал ничего и ни к кому. Его ничто не трогало. И эта вечная мерзлота прогрессировала, ни в какую не поддаваясь антидепрессантам. Поэтому сегодня эзер был даже рад, когда понял: если бы рядом не потеряла сознание Сиби, мгновение спустя это случилось бы с ним.

Кай мотнул головой.

Где Орис?

Эзер оттянул его вылет, насколько позволила высокая должность, но мальчишка до сих пор не появился. С радаров он исчез почти сутки назад, вскоре после их разговора. И это после стольких усилий по установке наблюдения за ним в нарушение закона о частной жизни. Но если он рассчитывал отсидеться (пусть даже в выгребной яме для радиоактивных отходов, где нет сигнала), то будет очень разочарован, когда вернется. Личный комм пискнул, и Кайнорт поспешил развернуть экран.

– Надо же, прятался от меня в лесу. – улыбнулся он точке с подписью «Орис Зури», что возникла на границе города. – Попался, волчонок.

* * *

С подъемом в турмалиновую шахту они провозились почти час. В начале пути не было видно ни зги, Самина непрерывно спотыкалась, хотя шарила руками перед каждым шагом. Но она не жаловалась. Шершавый склон оказался покат и полон крепких выступов, как не слишком удобная, но безопасная лестница. Эйден припомнил некоторые свои восхождения и дал ей три балла по шкале от одного до «ну вас к дьяволу, я туда не полезу». Как только они миновали последнее змеиное гнездо, робот выпустил сателлюкс, чтобы иметь возможность поглядывать вверх и вниз – и пугаться высоты, как положено. Правда, Самина осталась равнодушна: сил бояться уже не было, они все ушли на подъем. За весь час они оба не проронили лишнего слова, и мысли распирали без того больную голову.

Не смотря на рану, андроид достиг края первым, хоть и не слишком опередил биолога. Эйден вытянул ее за собой в шахту, где они какой-то время просто валялись навзничь, и все. А что было вокруг…

Если бы дорогой любитель современной фантастики обнаружил себя в этой шахте, он решил бы, что попал внутрь гигантской люстры из цветного стекла где-нибудь в зале дворца Долмабахче. Свет одного маленького сателлюкса отражался и множился в кристаллах бирюзового турмалина и кварца тёплых оттенков. Леденцы самоцветов тянулись снизу-вверх, оживали на потолке хрустальными букетами. На стенах от причудливых конгломератов не было свободного места. У Самины захватило дух от контраста между колючей тьмой, из которой они прибыли, и этим чудом. Она поймала сателлюкс, увеличила яркость и пустила по центру шахты, чтобы его света хватило для работы.

– Кристаллы турмалина поляризуют свет, – Эйден потрогал каменную призму. – Мой глазной фильтр поврежден, но благодаря этому я впервые вижу радугу, как видишь ее ты.

– Ты никогда не видел живую радугу? – поразилась девушка. Короткие и длинные, яркие и скудные, разноцветные лучи то и дело выскакивали наперерез взгляду и снова прятались в каменном саду.

Робот улыбнулся:

– Ни один андроид не видел. Я прекрасно знал, что это, но только в теории. Мы с тобой во многом и по разные стороны фильтров.

«Ну, и что? Зрение каждого из нас уникально», – Самину дразнили отражения в кристаллах, каждый из которых искажал ее, настоящую, по-своему. – «Можно смотреть на мир сквозь какие угодно стекла, только реальность от этого не меняется».

– Невероятная шахта! – приободрилась она. – Я, если честно, теряюсь, с чего же мы начнем…

– Как ты себя чувствуешь?

Самина натянула рукава, чтобы прикрыть ссадины на костяшках. Совсем не хотелось сейчас тратить на них время.

– Нормально.

– Тогда с ремонта нуклеовизора. – Эйден разложил перед собой четыре сломанных прибора и россыпь гнутых деталей. – Только предупреждаю сразу: я лучше работаю головой, чем руками. Останешься переживать за результат или пойдешь осмотреться?