Война

Сталин сознательно пошёл на конфликт на первом же заседании. Потому что знал, что иначе это сделает Черчилль. Как, кстати, и то, что Рузвельт его не поддержит. В будущем он много читал об этой… ну, то есть, подобной конференции того такта. Изучал материалы. Делал выписки. А материалов было много. Как фактологических – в виде документов и протоколов, так и субъективных, в виде большого числа мемуаров различных лиц, начиная от обслуги, охраны и переводчиков и заканчивая самим Черчиллем. И в них он несколько хвастливо заявлял, что та конференция прошла практически под его диктовку. Потому как он с самого начала сумел ошеломить Бухарина, представлявшего СССР на той конференции, жёсткой постановкой вопроса о Норвегии. Хотя и сам был ошеломлён тем, что Рузвельт, с которым они вроде как обо всём договорились ещё в Бендер-Аббасе, куда президент США прибыл на новейшем американском линкоре «Айова», вместо того чтобы поддержать его давление, как-то мягко слил тему… Как бы там ни было, Черчилль был прав. Практически все историки оценивали Тегеран-43 как «бенефис Черчилля» и реальный успех «англосаксов». Так что, увы, конференцию Николаша, который был представителем СССР на этой конференции в предыдущем такте, откровенно слил, в конце концов согласившись с большинством требований союзников и приняв на себя множество совершенно, на взгляд Иосифа Виссарионовича, излишних для СССР обязательств. Причём практически без какой-либо компенсации. Ну да Бухарчик всегда был склонен при прямом давлении начинать «признавать допущенные ошибки»… Впрочем, то, что было в прошлом такте, уже не имело никакого значения. Теперь на сцену снова вышел он – Сталин. Причём в настоящий момент Иосиф Виссарионович находился в куда более сильной позиции, чем в любом из предыдущих тактов.