Война

– Ну да! Шестнадцатисантиметровые. Мина у них весом приблизительно как снаряд нашей пятнадцатисантиметровой гаубицы, а взрывчатки в ней даже больше. И закинуть её они способны на пять километров, – надсаживая голос, чтобы перекричать грохот взрывов, пояснил пехотный гауптфельдфебель. – Они цепляют их к своим лёгким быстроходным тягачам и тянут за танками. Для непосредственной поддержки, – после чего хлопнул коллегу по плечу: – Но не бойся – это ненадолго. Минут пятнадцать – и закончится. Это ж миномёты. То есть боеприпасы они жрут как не в себя. А грузоподъёмность у лёгких тягачей сам знаешь какая…

– Пятнадцать минут, пятнадцать минут… – пробурчал себе под нос Шнауцен и в следующее мгновение присел, прикрывая голову руками. Потому что близкий разрыв забросил в дверной проём блиндажа волну земли и песка. – А что тут останется после пятнадцати минут такого обстрела?

– Хм, – пехотинец улучил момент и, высунувшись в дверь, вытянул шею, быстро заглянув за бруствер, после чего сообщил: – Ничего страшного. Они в основном по переднему краю лупят. И перед ним. Минное поле прореживают. Глянь, как там часто разрывы встают. И, чёрт бы их побрал, не все из них от миномётных мин… Так что не дёргайся – не так уж много нам достаётся.

– Не буду я глядеть на это непотребство, – пробурчал танкист, – мне моя голова ещё дорога…

Как бы то ни было, хозяин блиндажа оказался прав. Обстрел закончился довольно быстро. А затем появились русские танки.

– Они что, идиоты? – удивился Шнауцен, когда увидел приземисто-обтекаемые коробки русских танков, двигающиеся прямо в пехотных цепях. – Наши же сейчас перещёлкают их, как куропаток.

– Посмотрим, – настороженно бросил пехотинец, напряжённо вглядываясь в поле боя. – Это те самые новые танки. До сих пор наши пушки справлялись с ними не слишком хорошо…

– Пф, – пренебрежительно фыркнул Шнауцен, но благоразумно не стал ничего утверждать. И оказался прав. Первый же выстрел, который, кстати, сделал именно Краузе (что там ни говори, но наводчик он был от Бога – недаром командир роты забрал его на свою машину), вместо попадания ушёл в рикошет. Следующий тоже. Третий… третий попал. Вот только русская машина даже не притормозила, а, продолжая двигаться, лишь слегка повела орудием, наводясь на цель, после чего из его чёрного дула выплеснуло факелом пламени.

– Шайзе! – воскликнул гауптфельдфебель танковой роты, – да тут нужны «ахты-ахты»!

– «Ахты-ахты» остались там, – пехотинец угрюмо кивнул подбородком в сторону тылов приближающихся русских, – как и всё остальное, чем мы пытались их остановить.

– Они тоже их не пробивали? – изумился Шнауцен.

– Пробивали, – вздохнул пехотинец. – Только очень уж быстро кончились. Это ж зенитки! Они высокие! Так что русские их выбили довольно быстро. А ничего другое их не брало. Даже семидесятипятимиллиметровые «французы»! Надеялись, что ваши смогут, но…

– Подбил! Ха! Смотри – пробили! – радостно взревел гауптфельдфебель танковой роты, увидев, как один из русских танков остановился и зачадил. – Смотри, а вон ещё один! – возбуждённо закричал он, когда остановилась ещё одна русская машина. Но в этот момент пехотная цепь красных докатилась до первой траншеи.

Некоторое время казалось, что передовую траншею удастся удержать. Несмотря на то, что шесть оставшихся целыми машин роты уползли назад, бросив пехоту (впрочем, винить их за это было нельзя – торчащие из незаконченных окопов машины русские из своих длинноствольных пушек щёлкали, как куропаток), а русские танки, наоборот, принялись утюжить немецкие передовые позиции. Но буквально через пять минут после того, как русские завязали в траншее рукопашную схватку, впереди показалась вторая волна русской пехоты. Но не успела она достигнуть немецких укреплений, как появилась третья…

– Шайзе! – выругался Шнауцен. – Первая траншея, считай, точно потеряна! Да и вторая под угрозой.

В этот момент зазвонил установленный в блиндаже полевой телефон. Танкист настороженно замер, уставившись на снявшего трубку хозяина блиндажа.

– Вот что, камераден… – произнёс гауптфельдфебель пехотной роты, когда закончил разговор. – Нам приказали собрать всех и идти отбивать первую траншею. В штабе тоже мобилизуют всех, кого можно, – поваров, писарей, телефонистов. Потому что все остальные уже в деле, – он сделал короткую паузу, после чего продолжил: – Не знаю, как ты, а я тут отсиживаться не намерен. Если мы не отбросим русских сейчас – шансов нет. Они нас раздавят.

– Вопросов нет, камераден, – усмехнулся Шнауцен и, повернувшись к Кунцу, махнул рукой. – Давай сюда мой «МР-40»… а ты, Линце, тащи сюда вон тот ящик.

Когда водитель приволок указанное, гауптфельдфебель откинул крышку и, усмехнувшись, произнёс:

– Ну что, камераден, сегодня у нас распродажа. Налетай, цены снижены…

– Оо, гранаты! – обрадовался пехотинец, заглянувший внутрь ящика. – Отлично! У нас они закончились ещё три дня назад.

– А чего ж не получил?

– Где? – огрызнулся тот. – На полковом складе мышь повесилась. Слава богу, хотя бы патроны получить удалось. А где дивизионные – не знает и сам зам по тылу.