Война

– Не знаю. Скорее всего, где-то под крышами домов, сараев, овинов, на чердаках, опять же. Или на верхушках скал, высоких деревьев и всего такого прочего. Его же не нужно выставлять на всеобщее обозрение. Радиоволны вполне себе нормально проходят и через черепицу, и через дранку, и через солому, которыми кроют крыши, а также через ветки и листву. Так что приткнули, где незаметно, заранее, а мы теперь пользуемся. Может, даже и сами хозяева домов не знают, что у них под крышей это самое замаскировано. Но, повторюсь, это – только мои домыслы…

Так что всё шло своим чередом. Спокойно. Размеренно. Кроме ефрейтора Кивелиди. Эта рыжая, похоже, не простила ему его попытки отказаться от её услуг и вообще угрозу отправить в тыл и не упускала ни одной возможности пройтись по командиру экипажа своим острым язычком. Виталий краснел, бледнел, белел, но изо всех сил держался, стараясь делать вид, что её шуточки и подколки никак его не задевают. На все заданные ею вопросы он отвечал спокойно и размеренно, как взрослый отвечает ребёнку, хотя в его душе в этот момент такие демоны бушевали…

Признаки того, что готовится нечто необычное, начали появляться в конце марта. Во-первых, количество боевых вылетов резко сократилось. Если всю вторую половину февраля и почти весь март они летали на бомбёжку дальних немецких тылов два, а то и три раза в неделю, то с двадцатых чисел марта вылеты сократились сначала до одного раза в неделю, а потом и до одного раза в десять дней. Причём почти половину из оставшихся вылетов они таскали в тыл не бомбы, а листовки. То есть, по общему мнению, занимались совершенно бесполезным делом… Зато количество занятий по командирской подготовке сильно возросло. Причём особенно налегали на штурманскую подготовку и пилотирование на низких высотах и в горной местности. В середине апреля их полк перебазировался на аэродром в Энгельсе, где самолёты тут же попали в цепкие руки командированных сюда заводских специалистов, которым помогал весь техсостав полка в полном составе. Самолёты прошли полную профилактику, двигатели перетряхнули, все недостатки и небольшие поломки, на которые в процессе боевой работы и не обращали внимания, были устранены.

К концу апреля начались тренировочные полёты. Причём какие-то нетипичные. Во-первых, согласно плану полёта, сбрасывание бомб предполагалось осуществить с крайне низкой высоты. Всего около пятидесяти метров. Для чего кроме «засетчика» на самолёт установили ещё парочку громоздких радиолокационных приборов, гордо именующихся «радиовысотомер» и «радиодальномер». Во-вторых, заход на цель отрабатывали над водохранилищами. Сначала над Рыбинским, а затем над расположенным неподалёку от подмосковной Дубны куда более меньшим по размеру – Иваньковским. Ну и в-третьих, вся эта подготовка проходила под неусыпным контролем сотрудников НКВД, которых на аэродроме стало столько, что деваться от них стало некуда даже в столовой. И тут опять отметилась ефрейтор Кивелиди. К ней попробовал подкатить какой-то энкавэдэшный сержант и тут же получил по яйцам. После чего Чалому пришлось трясти своей звездой героя и бить себя в грудь и руками и ногами, утверждая, что без золотых рук ефрейтора Кивелиди его самолёт будет просто небоеспособен. Впрочем, как позже выяснилось, столь героические усилия были не очень-то и нужны. Руководство подразделения НКВД, к которому принадлежал сержант, оказалось вполне вменяемым… Но на следующий день после разборок ефрейтор Кивелиди улучила момент, подошла к нему и, независимо вздёрнув носик, чуть насмешливо бросила:

– Спасибо, товарищ командир, за защиту и поддержку.

– Не стоит благодарности, товарищ ефрейтор, я своих людей никому в обиду не даю. Если надо – накажу сам, и ещё строже. Но сам. Так уж воспитан.

– А чего ж меня не наказываете? – задорно тряхнув рыжей чёлкой, поинтересовалось зеленоглазое чудо.

– А к вам у меня по работе никаких претензий нет.

– А не по работе?

Чалый хмыкнул.

– А не по работе – я себе на работе никаких отношений не позволяю. И вообще, сейчас – война. И поэтому надо воевать, а не чем другим заниматься. Я так считаю.

– Пфы… – фыркнула эта рыжая кошка и с независимым видом удалилась от него, при этом так виляя попкой, что Чалый поспешно отвернулся. Ибо почувствовал, что у него скоро дым из ушей пойдёт и форменные галифе лопнут. Причём отнюдь не по шву. Ну вот что ты с ней будешь делать! То гаечным ключом по черепу лупит, то-оо вот такое устраивает, зар-раза…

Вся эта подготовка закончилась одиннадцатого мая. С утра день начался как обычно. Подъём, занятия в классе… полётов в этот день не было запланировано, так что молодёжь собиралась после обеда на аэродромном автобусе сгонять в Саратов. Но когда командира полка вызвали прямо с обеда, Виталий понял, что всё. Все тренировки закончены, и их более-менее спокойная жизнь тоже.

Так оно и оказалось. Сразу после обеда всех командиров экипажей вызвали в класс.