Война

Я знала, что вроде как дерьмово делать это у него за спиной, но если честно, это нетипичные обстоятельства. Теперь, когда я заметила собственную слепоту, мне нужен был ответ — немедленно. Я была не в настроении терпеть гиперопеку Ревика или его с Балидором паранойю из-за моих связей с Лао Ху. Я не могла позволить себе слепоту, не сейчас. Бл*дь, я просто не могла себе этого позволить.

Мне также надо было решить, что делать с Китаем.

Меньше всего я хотела заключать ещё одно «перемирие» с Вой Пай. С другой стороны, предельно ясно, что Тень обернулся против своих былых союзников в Лао Ху. Высоки шансы, что Дитрини уже много лет был кротом в рядах Вой Пай. Настоящий вопрос заключался не в том, работал ли он на две стороны, а в том, как долго он водил за нос своих коллег из Лао Ху.

Что ещё более важно, там чертовски много видящих, чтобы вот так просто позволить им умереть — и неважно, какую бы обиду я ни затаила на их лидера. Мне нужно как минимум обсудить с группой, не стоит ли нам послать ресурсы в Пекин.

Я также не собиралась дистанционно объяснять Ревику свои мотивы и противоречивые чувства в этом отношении.

Я понимала, что моё отсутствие беспокоит Ревика, и что я уже испытывала свою удачу в этом отношении. Я не могла ощутить деталей, но через связь, которую мы делили, до меня достаточно часто доносились отголоски, чтобы я понимала — в данный момент я, а не Джон, являюсь причиной его стресса.

В любом случае, я дошла до того момента, где я нуждалась в его точке зрения, так что мне не терпелось поговорить с ним.

Я всё равно отнюдь не предвкушала его реакцию, когда я выложу ему правду о походе к Дитрини.

Я начала искать его в лобби задолго до того, как прошла мимо стойки хостесс в Парк-Плейс-Саут и вошла в тёмный ресторан. Я начала искать его своим светом, проходя мимо аквариума в форме подковы, который указывал дорогу к главному бару.

Я довольно сильно отвлекалась, но всё же заметила, насколько темнее было в ресторане по сравнению с тем, что я помнила. Отчасти дело в аквариуме, который теперь заполнили форелью и другой пресноводной промысловой рыбой вместо красочных тропических рыбок, которые жили там прежде.

В целом бар сделался темнее, громче, а также сильнее переполнился дымом и людьми, чем я помнила. Музыка громко гремела из потолочных динамиков — какой-то современный микс с традиционной музыкой видящих, где звучали интенсивные ритмы в сочетании с пронзительными напевами, современными техно-битами, электронными инструментами и мелодичными вокальными партиями. Дым hiri придавал воздуху медовый аромат костра.

Большинство голосов, которые я слышала, говорили на прекси, хотя, минуя несколько круглых столиков на пути к бару, я также слышала английский, китайский и даже французский.

Как только я различила бар за дымом и толпами в широком пространстве, я заметила группу видящих, сбившихся в кучу на одном конце барной стойки. Тени от промысловой рыбы, плавающей в двух огромных аквариумах, затрудняли узнавание лиц. Я не хотела применять свой свет к тому, кого не могла видеть — отчасти потому что не горела желанием привлекать внимание к себе. Однако я всё равно пошла туда, решив, что именно эта группа мне и нужна.

Когда я подошла на несколько ярдов ближе, мой свет охватил шок от понимания, что в этом углу бара сидели Джон и Врег. Все видящие, которых я видела, нависали вокруг них.

Я остановилась, наблюдая за Врегом, который прислонялся к стене у бара. Взглядом он следил за Джоном, а на его губах играла лёгкая улыбка, хоть его лицо и свет выглядели как никогда измотанными. Джон прислонялся к нему вместо бара, не совсем сидя на его коленях, но чертовски близко к этому.

Он также выглядел усталым, но не таким измождённым, как Врег.

На них обоих была надета не знакомая мне одежда, в том числе тёмно-золотистая футболка на Вреге — пожалуй, это самый светлый оттенок из всего, что я видела на его теле.

Я осознала, что больше пялюсь на Джона, чем на Врега, почувствовав, что что-то в нём опять изменилось. Я попыталась определить, что именно, но уловила лишь детали, и ничего в целом, что говорило бы, что это значит.

Его ореховые глаза, которые с каждым днём как будто становились всё светлее и начинали цветом причудливо напоминать трёхцветную кошку, теперь сияли с такой интенсивностью, какой я никогда прежде за ним не замечала. Он также нависал над Врегом с каким-то ястребиным собственничеством, которого за ним также никогда не наблюдалось. Его тёмно-блондинистые волосы стояли торчком на голове и спадали, закрывая часть лба. Его плечи казались шире, чем мне помнилось.

Каким-то образом он и выглядел выше.

Мне пришло в голову, что теперь Джон выглядел и ощущался в разы круче и сильнее, чем когда мы жили в Сан-Франциско — хоть он и имел несколько чёрных поясов.

Та нерешительность, которую я помнила в нём после всего того кошмара с Терианом, исчезла. Те пост-Териановские склонности, в которые он иногда скатывался фоном, тоже испарились.