Война

Он салютовал ей и пошел дальше. Эви побежала за ним и схватила его за руку, ее шаль совсем сползла с плеч. Она быстро проговорила:

– Ты вступил в стрелковый полк Северного Тайна вместе с мистером Обероном, чтобы убить его за то, что он виновен в смерти Джимми, потому что намеренно поставил его на опасный участок шахты, но он все еще с нами?

Он ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз и качая головой:

– У тебя память как у слона – помнишь любую ерунду, что я говорил. Он был таким же простым парнем, как все мы, отправлен управлять шахтой своим ублюдком отцом. У него не было опыта, и он допустил ошибку, позволив эмоциям управлять им, ведь я был членом союза, костью в его горле. Видишь ли, лапушка, он наказал нас за мою подрывную деятельность, ставя всех Форбсов в плохие забои, но ненависть становится привычкой… Это темная и злобная сволочь, которая захватывает все больше места в твоей душе и может… Как бы то ни было, посмотрим. Ты оставила это позади, я вижу это. Кроме того, вокруг взрывается достаточно снарядов, и мне даже не надо вмешиваться.

Она заслонила ему путь.

– Это не ответ.

Он отодвинул ее в сторону:

– Мне надо идти, Эви.

Он остановился и поцеловал ее – его глаза были такими же темными, как волосы, в кожу навсегда въелся уголь, а бровь пересекал синий шрам – и ей было почти невыносимо отпускать его, но она смогла, глядя ему вслед, видя перед собой старый кедр. Он крикнул через плечо:

– Сначала я навещу нашего паренька.

Она кивнула.

– Ну конечно.

Он помахал рукой и пошел дальше, когда услышал ее окрик:

– Я положила кое-что в твою сумку. Посмотри и отправь посылкой, когда будешь во Франции.

Он лишь снова помахал рукой.

Джек чувствовал гравий и снег у себя под ногами и слышал, как Эви добавила:

– Будь осторожен, будь удачлив.

Это шахтерская присказка, но он подумал, что она подходит и для солдата. Он несколько раз глубоко втянул воздух, но единственным, что он мог почувствовать, была Франция. Он дошел до дороги, повернул налево и почти сразу направо, вниз по проселочной дороге, покрытой заиндевевшими лужами и глубокими сугробами вдоль заборов. Ворота покрылись инеем и немного напоминали рождественский торт Эви, если дать волю воображению. Они заскрежетали, когда он открывал их, за ними навалило снега.

Кладбище располагалось через несколько участков от Истерли Холла, но все же находилось в его владениях. Здесь была деревенская церковь протестантов, и его мама ни за что бы не позволила, чтобы Тим нашел вечный покой на церковной земле. Когда настало время похорон, Джек был против хоронить Тимми на земле Брамптона, но где же еще?

Снег почти полностью скрыл множество следов, ведущих к могиле брата Джека. Он добавил к ним свои, зная, что сможет найти место с завязанными глазами. Он дошел до могилы, которую тоже занесло снегом. Он стоял, опустив голову, и, когда нашел в себе силы говорить, произнес:

– Знаешь, паренек, я и забыл, какое тут прекрасное местечко. Тихо. Немного птичьих песен, и весной здесь расцветут фиалки. Тебе это понравится. Это уж точно лучше, чем быть брошенным в эти проклятые братские могилы с кучей других, над которыми не слышно никаких птиц, только грохот чертовой артиллерии. Помнишь, ты сказал, что слышал кукушку в феврале или даже раньше. Просто здоровенный чертов голубь, да? – Он остановился, чувствуя, что его голос дрожит.

Он обернулся и поглядел на церковь, где отслужил погребальную службу и повенчал их с Милли – именно в таком порядке – пастор Мэнтон.

– Ну а что, парень, мне оставалось делать, кроме как жениться на ней, после того как Эви привела ее к нам беременную? Это уж порядком лучше, чем работный дом. Милли назвала его в честь тебя, и это помогло маме, точно говорю. Так что, как я уже сказал, что мне еще оставалось делать, да и какая, к черту, разница? Эх, Тимми, это все какой-то бардак, правда? С твоими оловянными солдатиками было проще, приятель.

Он взглянул на пейзаж, окружавший его: холмы, скрывавшие истонскую шахту Оулд Мод, холм у Корявого дерева. Он снял свой рюкзак, нагнулся и отряхнул надгробный камень от снега. Он провел рукой по надписи, высеченной отцом: «Тимми Форбс 1897–1913».

– По крайней мере, ты со своими оловянными солдатиками и своим марра. – Он кивнул, поприветствовав Тони, который лежал рядом с любимцем их семьи. Ему было приятно думать, что они вместе скачут на галловеях, своих любимых шахтерских лошадках, по полям иного мира, а не этого, сошедшего с ума. – Плохо было, да, Тони, дружище? Но они привезли тебя после Марны обратно, в Истерли Холл. Ты захотел почувствовать запах бекона в ту ночь, когда умирал, – так наша Эви сказала. И она приготовила его тебе, и ты умер, пока рядом с тобой сидела твоя мама. Я благодарю того идиота, который считает себя Богом, за это. Столько лет жизни остались непрожитыми вами двоими, эх… Может, те из нас, кто останется, смогут прожить их за вас, если… – Он остановился.