Война

Никакого медоборудования вокруг не имелось, руки сбыли свободны и лишь мягкие пластиковые наручи на щиколотках не позволяли спустить ноги вниз.

После пробуждения прошло пару минут, а затем в помещения вошёл высокий приятный мужчина в явно очень дорогом, но слегка старомодном тёмном костюме и галстуке в косую полоску. Он поднял стул, сел рядом, и посмотрел Митчеллу в глаза.

— Здравствуйте — поприветствовал он, и учёный уловил в том, как это произнесено, лёгкий английский акцент.

— Здравствуйте — ответил Митчелл, и услышал, как непривычно скрипуч его голос.

— Называйте меня просто агент. А как мне к вам обращаться? — напустив загадочности, спросил незнакомец и дружески улыбнулся.

— Называйте меня профессором — ответил Митчелл, почувствовав в вопросе некий подвох.

— Значит профессором. А теперь огласите мне пожалуйста, ваше полное имя и фамилию? — настоятельно попросил агент, продолжая радушно улыбаться.

— Брайан Дэвид Митчелл, профессор Колумбийского университета — честно озвучил учёный, отлично понимая, что, если надо, его личность легко установят и без признания.

Хотя задающий вопросы агент говорил с английским акцентом, Митчелл понимал, что скорее всего оказался в руках у русских, которым кажется снова удалось изменить историю, несмотря на его попытку их остановить.

— Значит Колумбийский университет. Очень интересно. А ваш отец, тоже там преподаёт?

— Да, он преподавал там — ответил учёный, при этом уловив, что упоминание отца прозвучало так, будто он ещё жив.

А ведь действительно. Если русским удалось предотвратить войну, то возможно отец жив, как и мать, жена и дети. Сердце Митчелла забилось чаще, при одной мысли что они могли пережить, возможно несостоявшуюся ядерную бомбардировку территории США.

— Хорошо, этот вопрос мы прояснили. А теперь скажите мне профессор, какое сегодня число и месяц.

Митчелл на мгновение призадумался.

— Я не знаю, сколько я здесь провалялся в беспамятстве, но последним днём что я помню, было двадцать третье мая.

— Отлично. Я так и думал. — Агент широко улыбнулся, встал, и направился к двери. Уже на пороге он остановился и посмотрел на призадумавшегося учёного — И кстати, вы мне не подскажите, какой сейчас год?

— Две тысячи сорок пятый, разумеется — на автомате ответил Митчелл и ему показалось что обаятельная улыбка мужчины на миг превратилась в торжествующую, словно он выяснил нечто самое важное.

— Да, да, конечно, сорок пятый. Как я мог такое забыть — проговорил агент и скрылся за дверью.

Да что, чёрт возьми происходит? — спросил себя Митчелл и посмотрел на зеркальную стену, за которой сто процентов, кто-то сидел и внимательно за ним следил и всё записывал.

Зачем русским вообще задавать такие простейшие вопросы? Чего они хотят добиться? — десятки безответных теорий, каждую секунду рождались в сознании учёного, множа вопросы с каждой секундой.

Несмотря на слишком маленький период, прошедший после пробуждения, он успел прийти в себя и приготовиться к долгому допросу. Учёный решил, что ничего не расскажет о спецификациях и конструкции оборудования, сделанного в лаборатории спрятанной глубоко под «Скалистыми горами», но вместо этого у него решили узнать какую-то обыденную белиберду. Это обескураживало.

Весь в смятении, он начал вспоминать, то что произошло накануне. Перед глазами замельтешили рваные картинки. Хроно-пузыри. Полностью остановившееся и идущее вспять время. Замершие в стазисе термоядерные взрывы, шапки которых уходили в стратосферу. Развалины небольшого городка, собирающиеся и распадающиеся снова каждые несколько секунд. Безумный полёт на взорванном десантном квадролёте, бой пи-джеев со странными русскими, и приход всепоглощающего хроно-урагана, сметающего саму корневую составляющую времени и плетущего из неё нечто совершенно новое.

Затем в сознании появились образы раненой русской модифицированной, исчезнувшего агента ЦРУ Пирса, и разлетающаяся татуированная голова пи-джея тринадцать.

Митчелл вспомнил безумного русского, внезапно вломившегося в поле хроно-пузыря из распадающегося временного потока, и его непроизвольно передёрнуло. Ведь это именно он выкинул его наружу, и даже не удосужился выслушать то что учёный говорил.

Болезненный момент распада на атомы повторился и голова профессора закружилась. Он упал на мягкое ложе, уперев взгляд в ослепительно белый потолок.

Митчелл знал, что русские снова что-то изменили в прошлом, причём они совершили нечто такое, что полностью перечеркнуло все его тщательно разработанные планы. И теперь он просто хотел узнать, какая реальность заменила ту, в которой учёный совсем недавно пребывал.

В данной ситуации лишь одно было хорошо, он каким-то образом остался жив, да и последствий полноценной ядерной войны, не наблюдалось.

Одиночество продлилось часа четыре, а потом невзрачный человек в медицинской маске принес ему вполне сносный бургер и питьевую воду, в пластиковой бутылочке без этикетки.

А ещё через пол часа вернулся переговорщик в тёмном костюме. Сев на стул, безымянный агент снова уставился Митчеллу в глаза.