Война

Он усмехается.

Я отвожу глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не на Всадника, и задаю вопрос:

– Куда мне теперь идти?

– Никуда, – отвечает он. – Ты остаешься здесь.

Хочу возмутиться, но Война берет меня за руку, задирает рукав и принимается рассматривать ссадины.

– Выглядит уже лучше. – Он переводит взгляд на меня. – Но вид у тебя усталый.

Я и чувствую себя уставшей. И действительно не хочу ругаться с ним, особенно сейчас, когда он так заботлив. Обо мне давно уже никто не заботился, я и забыла, как это приятно.

Тебе не нужна ничья забота, Мириам. Особенно забота Всадника.

Стараясь удержать в голове эту мысль, начинаю подниматься, но тело пронзает боль. Я падаю обратно на стул. Война встает, моя боль отражается в его глазах. Не знаю, о чем он думает, но могу предположить, что он понял, что недооценил, насколько плачевно мое состояние.

Он молча подходит ко мне, берет на руки и относит в свою кровать. Укладывает меня, и в этот момент рубашка, которая до сих пор вела себя прилично, распахивается… обнажая грудь.

Все всегда может стать хуже, правда?

Но Всадник даже не опускает взгляд ниже, и мне снова хочется кричать. Почему из всех людей именно у него еще осталась крупица морали? Я быстро поправляю рубашку. Война опускается рядом на колени.

– Мне придется снова тебя коснуться.

– Зачем? – бросаю на него встревоженный взгляд.

– Твои раны еще болят.

Ох, точно. Он же ухаживал за моими ранами. Киваю, прикусываю щеку изнутри. Мне все еще трудно выносить чужие прикосновения. Пальцы Войны смыкаются на моем запястье, он задирает рукав рубахи, обнажая кожу, покрытую синяками. Я наблюдаю за Всадником, вижу, как он хмурится, глядя на мои раны. А потом забываю обо всем, чувствуя его руки на своем теле.

Война проводит ладонью по нежному предплечью, на костяшках его пальцев ярко выделяются татуировки. Под его руками кожа нагревается. А потом происходит нечто странное. Прямо у меня на глазах синяки бледнеют, раны затягиваются.

Я смотрю на Войну, широко раскрыв глаза:

– Ты исцелял меня!

Глава 19

Всадник умеет не только поднимать мертвых, но и исцелять раненых. Вот почему он почти не отнимал рук от моего тела. Мне казалось, что я слишком остро реагирую на его прикосновения, но, оказывается, так он лечил меня.

На мгновение наши взгляды встречаются, Война явно встревожен моими словами. Похоже, кому-то не нравится сама мысль о том, что он помогает человеку, даже если это его жена.

Война перемещает руки на другой участок кожи и начинает залечивать его. Я не требую ответа. Не хочу, чтобы Всадник вдруг решил, что он слишком крут и не может больше нянчиться со мной.

Он молчит, а я любуюсь его склоненной головой. Волосы Всадника с вплетенными в них золотыми украшениями собраны в пучок. Я вглядываюсь в его резкие черты, наблюдаю, как напрягаются и расслабляются желваки на скулах.

Моя кожа нагревается под руками Всадника, раны медленно исчезают. Прикосновения, от которых я отбивалась, прикосновения, которые до сих пор вызывают во мне странные чувства, исцеляют меня. Невероятно!

– Я не хотел этого, жена. Не хотел, – бормочет Война. Спустя несколько секунд он добавляет: – Когда ты кричала, никто не пришел на помощь. Никто, кроме меня, – его голос звучит хрипло и болезненно.

Вздрагиваю, вспоминая. Я была уверена, что кто-нибудь обязательно остановит тех, кто на меня напал. Но никто не пришел. Мы живем в городе, где нет настоящих стен, но мои крики остались незамеченными. Если бы Война не вмешался, скорее всего, я уже была бы мертва. Мертва и осквернена.

– Почему ты пришел?

– Услышал твои крики.

– Как ты понял, что это я?

В лагере сотни женщин. Уверена, мой голос не настолько особенный. Наши глаза встречаются.

– Так же, как ты понимаешь мои слова, на каком бы языке они не были произнесены. Женщина, мы с тобой связаны, и эта связь сильнее человеческой природы.

Не знаю, верить ему или нет. Но точно знаю: верить я не хочу.

– Я все еще тебя ненавижу, – говорю, впрочем, без особого пыла. В основном для того, чтобы напомнить об этом себе. Окутываю себя словами, как плащом.

Уголок рта Всадника приподнимается.

– Я знаю, – кивает он.

Война еще немного колдует над ранами, а я наблюдаю за движениями его рук. Мое удивление растет.

– Как ты это делаешь? – наконец, спрашиваю я. – Как исцеляешь.?

– Я просто этого хочу. – Он замолкает, и я уже думаю, что объяснение окончено, но он добавляет: – У меня и у всех моих братьев есть способности, противоположные основным силам. Мор может как наслать болезнь, так и излечить от нее. Голод – уничтожить урожай и вырастить его. Смерть забирает жизнь и дарует ее. – Война снова делает паузу. – Я же могу ранить… и исцелить.

Не знаю, что на это ответить. Кажется, голова сейчас взорвется. Значит, Всадникам приказано уничтожить человечество… и в то же время дарованы силы спасти его.

Война долго смотрит на меня, переводит взгляд на мои губы. На этот раз я чувствую приближение поцелуя. Война придвигается ближе, я наклоняю голову, чтобы легче было поймать его губы.