Война

Вдогонку за нами тут же устремилась плоскодонка, оказавшись у меня за спиной за доли мгновения, видимо с помощью своего аспекта, и ударив кинжалами. Но к такому я был готов и с помощью силы аспекта, заранее, ещё со свистом пролетая мимо неё, запретил её оружию наносить мне урон. Конечно, аспект не был абсолютным оружием, да и у девки была своя немалая сила, так что полностью избежать атаки мне не удалось. Лезвия с невероятной лёгкостью, словно горячий нож в масло, вошли в броню и почти на полпальца углубились справа в район ключицы, а слева — в шею. Но боевая форма была физически больше, тот же урон для неё был куда менее серьёзен, чем для человека, к тому же она была лишена человеческих слабых мест вроде сонной или подключичной артерий, куда доска явно и метила. Так что, хотя я и ощутил лёгкий след дыхания смерти на затылке, до финала было ещё очень далеко.

А тем временем рыцарь смерти, выставивший навстречу Гуйару жёсткий блок и отчаянно пытавшийся оттолкнуть меня куда подальше, наконец не выдержал. С учётом продолжавшего стремительно расти веса Гуйара в моей руке, это было неудивительно. Зубья Кровожадного Короля впились в броню на его плече, распоров её будто бумагу, а потом, коснувшись скрытой под доспехом кости, начали буквально пережёвывать её, двигаясь по поверхности булавы словно я держал электропилу. Меньше чем за секунду правая рука рыцаря была отгрызена от тела, после чего я со всей силы ударил кулаком скелету в незащищённую шлемом часть черепа, раздробив на осколки нижнюю челюсть и вмяв вовнутрь область носа. Получивший дополнительное ускорение рыцарь, слетев со своего верного коня, устремился вниз, к воде. А я, завернув руку за спину невозможным для нормальной анатомии движением, схватил продолжавшую полосовать мою спину девку за щиколотку.

За те три секунды, что я разбирался с нежитью, она успела нанести больше сотни ударов, так что сейчас броня в районе плеч и шеи походила на решето, а плоть под ней кровоточила и адски болела. Однако и доска не осталась безнаказанной. Дополненное Усилением чёрное пламя, что я зажёг вокруг своего тела, успело натворить немало. Её одежда, волосы и даже кожа на груди, руках и лице были сожжены, в некоторых местах прямо до самой кости. Я мог представить, насколько это было дико больно, тем более с учётом особых свойств чёрного огня, и в каком-то смысле я даже проникся к этой девке уважением за такое отчаянное нападение. Но урок, похоже, получен ещё не был.

Выпустив из кровоточащей руки Гуйар, живое оружие от меня всё равно не отстанет, я схватил отчаянно вырывавшуюся девку второй рукой ближе к бедру и сделал примерно такое же движение, которым хозяйки в деревнях скручивают головы курицам. Обгоревшая доска наконец-то взвыла от боли, выпустила свои кинжалы и, похоже, потеряла всякую волю к борьбе. Чего, собственно, и требовалось, так что я просто отбросил её в сторону, а сам, поймав паривший неподалёку Гуйар, устремился назад, к оставшимся пяти Воплощениям.

Меня снова встретил огненный шар, правда, поменьше. Однако на этот раз переплетённый с тёмной силой огромной амёбы, из-за чего из оранжево-жёлтого маленькое солнышко стало густо-бордовым, почти чёрным. Из-за чего я, решивший встретить эту атаку в лоб и окутавший себя и принявший форму меча Гуйар вихрем тёмного пламени, наверное полностью потерялся в черноте на фоне черноты. Впрочем, это только если смотреть глазами. В энергетическом видении чистое и яркое чёрное пламя было невозможно перепутать с грязной смесью энергий тьмы и крови.

И чистота победила. Багровое солнце было разрезано напополам, а я, даже ощущая дикий жар, подпекающий бока, не остановился ни на секунду. Пронёсшись мимо старика-нечисти, несмотря на использование магии огня вероятно бывшего кем-то наподобие энта и отрубив ему походу обе ноги чуть выше колен, я бросился прямо в черноту амёбы-переростка. И хотя и его, и моя силы были самой чернотой, разница между энергией тьмы и тёмным пламенем стала понятна сразу. Мне было больно, да, моя душа страдала и отмирала по крупицам, словно плоть во время гангрены. Но облаку тьмы было куда хуже. Оно в буквальном смысле горело изнутри, и этот огонь без моей воли нельзя было потушить никакими средствами.

Не прошло и минуты, как я услышал раскатистый голос амёбы, рождавшийся где-то в недрах этого странного существа.

— Я сдаюсь! Прекрати!