Война

Я с интересом начал изучать карту. Мне всегда нравилось разглядывать карты. Ещё в детстве я зарисовал все дорожные атласы стрелами каких-то наступлений. Считаю, что хорошие карты и связь — главное в войне. Однако у нас с главным, почему-то, происходили какие-то непонятные вещи. Как я сказал выше, была скачанная с «Гугл Мэпс» картинка, неаккуратно склеенная, без координатной сетки. В одной из рот была такая же, только они произвольно на ней расчертили квадратики, как в морском бое, и передавали информацию так: «Е2, Ж4 — шум техники!» У нас таких квадратиков с морского боя на карте не было, но были ориентиры, которые не все, как оказалось, знали… Дальше — больше. Была топографическая карта 1987 года, с координатной сеткой 1942 года, но на этой карте не было зданий, построенных позже, однако были те, которые давно развалились и от них не осталось даже фундамента. Как быть? Хз… Казалось, что это волнует только меня одного. Детские иллюзии, что армия — это в первую очередь порядок, в очередной раз разбивались вдрызг!

Почему нельзя сделать всем одинаковые карты? В чём проблема? С этим вопросом я подходил к разным офицерам. Когда объявляли очередное полное прекращение огня, в штаб приезжали офицеры управления корпуса. Я пытался что-то выяснить у них, но эти кадровые военные («советники») поражали тем, что их в первую очередь всегда интересовали непонятные для меня вещи. Например, не обстановка на фронте, а правильно ли нарисован график дежурств. Приезжали с какими-то проверками и более высокие чины, но их адекватность была ещё ниже. Дошло до того, что один из проверяющих потребовал, чтобы оружие личного состава хранилось в «пирамидах» под замком. И всё это в семиста метрах от передовой!!! А начальник связи полка, увидев, что Товарищ Артём паяет антенну для прослушки укроповской связи, удивился и спросил, зачем он это делает, это типа не его задача — есть на то радиоразведка. Артём ответил, что до сего дня мы ни разу не получали от этой разведки никаких сведений, а когда мы сами слушаем укров, то можем оперативно принимать решения. «Но ведь это не ваша задача!!» — не унимался подполковник и начал упрекать Артёма, что тот занимается ерундой, вместо того чтобы наконец списать 50 метров «полёвки», которая на нём «висит». Для этого нужно составить акт, где надо описать, при каких обстоятельствах кабель был повреждён, и приложить фото. Неудивительно, что, имея в штате таких кретинов, Россия так долго воевала с Чечнёй. Ни ОДНОГО ИЗ НИХ не интересовало плачевное положение с картами.

* * *

Всё, что докладывали мне с постов или со штаба полка, я должен был докладывать оперативному дежурному. Вот здесь была ещё одна проблема, так как оперативного дежурного… никогда не было! На это дежурство назначали командиров рот, но у них были дела поважнее… Затем их заставили хотя бы появляться на КП. С одной стороны, я понимал их безразличие к этому бесполезному дежурству. У тебя нет абсолютно никаких полномочий! Тебе докладывает связист, ты связываешься с комбатом, тот — со штабом полка, те — с корпусом, дальше — какой-нибудь СЦКК, ХУЙККЦ… и пока придёт ответ, он будет уже не актуален. Иногда, когда наши охуевали от обстрелов, я самостоятельно, на свой страх и риск, отдавал приказ миномётчикам ебашить. Тогда наш единственный старенький миномёт, расчёт которого состоял из случайных людей, открывал огонь и, судя по портретам укропов с траурной лентой, которые я периодически находил в группах в ВК, ещё умудрялся куда-то попадать.

Мой напарник Саша не понимал, почему я беру на себя такую ответственность, ведь меня могут за это поругать… Я же знал золотое тюремное правило: «Всё можно, если можешь это объяснить!» Пока миномётчики возились с минами или наводились, я уже докладывал наверх приготовленную для штаба хуйню:

— 19:40. Противник в составе 40 человек пехоты и при поддержке 2-х БМП-2 пытался атаковать «Багдад», мы кинули пять мин, они отошли.

— Пять мин? Ладно, пока без приказа не стреляйте больше, — слышался начальствующий голос в телефоне.

Я бегу наверх и кричу миномётчикам: «Разрешили пять мин!! Ориентир — “Венствол”!!»

После того как мы начинали давать ответку, укры ненадолго стихали, но, бывало, наоборот, только приходили в ярость.

* * *

До 2016 года мы спокойно слушали у кров через обычные рации, как у таксистов. Все позывные их постов я помню до сих пор: «Мост», «Зенит», «Небо», «Хортица», «Бровары», «Таксист», «Стэпанивна», «Оса»…

Какая конкретная практическая помощь была от прослушки?

Самая первая — то, что у противника была дурацкая привычка в память о каком-то погибшем побратиме устраивать интенсивный огонь из всего стрелкового вооружения по нашим позициям. За час до акции они по рации обзванивали все посты с предложением поддержать огнём. За минут пять до начала стрельбы противника мы открывали упредительный огонь.