Война

Капитан криво усмехнулся. Разумное, да не совсем. Надо было бить по панически удирающему вертолету! А пламя вцепилось в бочку, как собака вгрызается в бьющую ее палку.

Крякнула сирена очередной «Скорой». Мимо проволокли носилки с бледным эмчээсовским полковником, невесть как угоревшим в полусотне метров от пожара.

Акимов устало выдохнул и мысленно пробежался по остаткам командирской вертикали. Среди присутствующих офицеров он самый опытный — остальных повыбило жадное пламя.

Встал, демонстративно повесил на шею золотой медальон, вдавил тангенту рации и спокойно приказал в общий канал связи:

— Здесь капитан Акимов. Беру командование на себя. Слушай мой приказ: вода малоэффективна, используйте легкую пену. Если увидите в огне прозрачные силуэты — верьте глазам своим! Атакуйте их объединенными силами трех-четырех расчетов. И это… У кого-нибудь есть знакомый священник-экзорцист?

Пламя злобно ревело, несущая частота эфира фонила странными, потусторонними голосами, а на груди капитана мощно сиял артефакт.

— Амулет Поверженной Саламандры.

— Эффект: иммунитет к огню +70, жизнь +200.

— Внимание! Уникализация предмета: единственное в текущем слое Реальности.

— Эффект: поглощение 5000 единиц урона от пламени. Перезарядка: 24 часа.

Строптивого деда-арбузника привела пара бойцов-тяжей. Парни заслуженные, с нашивками «За личную доблесть», «Взлом строя противника» и «Один в поле воин».

Мало кто знал, что за внешней суровостью и боевыми шрамами, полученными на этапе генерации персонажа, скрывались несовершеннолетние пацанята, ушедшие «на рывок» с зоны-малолетки. Друмир принимал почти всех, позволяя начать жизнь заново, с чистого листа и с девственной биографией.

Отправлял я, правда, полную пятерку: меньшей толпой гулять по городу было просто стремно — величественная столица кластера очень быстро и неумолимо скатывалась в анархию.

По опустевшим улицам стремительно носились недобитые пауки, сорвавшиеся с невидимого поводка Ллос. Твари быстро подстраивались под ситуацию, отдавались на волю инстинктов и пытались вырваться за пределы каменного муравейника.

Из темных углов зыркали невесть чьи глаза. От их тяжелого и злого взгляда леденел позвоночный столб и предательски отнимались ноги. Изрешеченный астрал и варварский пробой пространства из Чертогов Паучихи еще долго будут отхаркиваться кровавой пеной всем разумным Друмира.

В хаосе разрыва миров ковали свое счастье безбашенные «пэкашеры», стреляя из провалов повыбитых окон либо вываливаясь из стелса и добивая многочисленных подранков.

Досталось и моим парням, коих в городе сейчас было большинство. Это очень непросто — держать строй и рубиться с монстрами, когда с чердака ближайшего строения тебе в спину азартно лупят из арбалета. И вот уже на последних каплях хитов приходится самому подставляться под удар паука, дабы погибнуть от лап МОБа и не позволить охамевшей школоте обобрать драгоценную тушку в топовой экипировке.

Уровень взаимной ненависти зашкаливал. Атмосфера в городе была нездоровой, разлитую в воздухе черную агрессию и фиолетовую ярость можно было явственно щупать руками и пластать клинком.

Это пугало. Мир едва родился, был бесконечно юн и по-младенчески пластичен. Наши эмоции и поступки лепили его здесь и сейчас. Ну а человек оставался человеком — столь щедро и от души мы делились отнюдь не любовью и радостью созидания…

Как там у Высоцкого?

Ненависть юным уродует лица,
Ненависть просится из берегов,
Ненависть жаждет и хочет напиться
Черною кровью врагов…