Война

Плацкартный вагон. За окном тянутся поля и серое небо, мелькают голые деревья, деревенские дома, маленькие станции. Иван и Кевин сидят на нижней полке. На полке напротив кто-то спит, надвинув на лицо коричневое одеяло с налипшими катышками и пылью. На верхней полке лысый мужик, лежа на животе, смотрит в окно.

– …я был мало в Москве, – говорит Кевин. – Несколько дней. Гостиница в центре. – Он берет стакан чая в алюминиевом подстаканнике, делает глоток, ставит на стол. – Экскурсии, Кремль, Тверская…

– И какое общее впечатление от Москвы?

– Ну, такой, в целом, уэстернизированный город, так можно сказать?

– Нет. Лучше – просто «западный»…

– Мне Питер нравится больше. Там атмосфера…

За перегородкой, в соседнем отсеке, слышится храп. С другой стороны разговаривают.

– …в царской армии любой дворянин-офицер имел право отказаться служить в армии и вернуться в свое поместье, – говорит мужской голос.

– Я вообще не про то, – отвечает другой, постарше. – Я про царскую Россию мало знаю и, если честно, не очень и интересуюсь. Это уже такое далекое прошлое… Я больше смотрю на сегодняшние реалии, пытаюсь что-то с чем-то сравнивать. Например, я тебе скажу: Россия – дикая страна, но искренняя. И поэтому жизнь у нас тяжелая. А Китай, например, неискренний. Они на словах строят коммунизм, а в реальности – капитализм. И поэтому у них такая мощная экономика…

Мужчина на нижней полке ворочается, стягивает с головы одеяло, не открывая глаз, начинает говорить:

– Зеленая волна… Положительная зеленая волна… Красное и черное… Нет, я тебе скажу… Ты меня не понял… Не понял… Да, зеленая волна…

– Что он говорит? – спрашивает Кевин. – Ты понимаешь?

– Это он во сне.

– Я понимаю – во сне. А что?

– Бред какой-то.

Поезд проезжает по мосту над кольцевой дорогой. На ней – пробка в обе стороны.

* * *

Кевин и Иван, с рюкзаками, идут вдоль стеклянно-металлической коробки Курского вокзала. Люди загружают чемоданы и сумки в багажный отсек автобуса. На «официальной» стоянке припаркованы три желтых такси. Алкаш в расстегнутой куртке и серой кофте на голое тело прилип лбом к стеклу, глядит внутрь вокзала.

Кевин и Иван заходят в метро. В вестибюле, под потолком, – цитата из гимна СССР: «Сквозь слезы сияло нам солнце свободы, и Ленин великий нам путь озарил».

Вагон метро. Кевин и Иван стоят, прижатые толпой, у дверей. Рядом крашеная блондинка набирает СМС на айфоне, пожилой мужик читает «желтую» газету. На странице – фото улыбающейся во весь рот девушки в бикини.

Звук удара чего-то о пол. Люди оглядываются по сторонам. Это бутылка пива выскользнула из рук задремавшего мужика. Пиво разливается по полу. Люди жмутся друг к другу, пытаясь отойти от пивной лужи.

Площадь трех вокзалов. Иван и Кевин выходят из метро, разглядывают здание гостиницы «Ленинградская» и убранный в леса Ленинградский вокзал на другой стороне площади. На ограждении у парковки сидят несколько парней азиатского вида. Из открытого окна остановившейся у тротуара старой иномарки с литовскими номерами звучат «Белые розы» «Ласкового мая».

– Можно было сразу из метро попасть в вокзал, – говорит Иван. – Но я не знал, как.

Кевин кивает.

* * *

В вагоне почти пусто. Кевин и Иван сидят друг напротив друга. Электричка едет мимо промышленных корпусов, деревянных домиков, лесополос.

– Как ты познакомился с Сашей? – спрашивает Кевин.

– Оля нас познакомила. Когда они начали встречаться.

– А они давно вместе?

– Два года. Или около того… Знаешь, только это между нами. Я был в нее влюблен очень сильно на первом курсе. Но так никогда и не признался. Боялся, что после этого уже не смогу быть другом…

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Ты еще влюблен?

– В Олю?

Кевин кивает.

– Да, – негромко говорит Иван.

Он отворачивается, смотрит в окно. Электричка едет вдоль длинного бетонного забора, покрытого разноцветными граффити.

На сиденье впереди разговаривают два мужчины.

– Я вчера подъехал к метро, пока ждал Веру, – не понимал, где я нахожусь: в Азербайджане или в Таджикистане, – говорит один. – Все нерусские вокруг. Один только русский был, да и тот пьяный.

– Ну да. А я пару дней назад захожу в метро на «Кантемировской» – смотрю, там целая толпа этих узбеков или киргизов, я в них не разбираюсь. Стоят ждут, когда мент уйдет. Ушел – и как начали прыгать через эскалаторы – как муравьи…

– Ну, да. А кто во всем этом виноват? Власти. Они что, телевизор не смотрят, газет не читают? Что, нельзя посмотреть, как в других странах. Вон французы наприглашались арабов, теперь сами боятся вечером выходить на улицу. Или Австрия, например, все брали чеченцев к себе – нарушения прав человека, а теперь не знают, как их оттуда выгнать…

* * *

В тесной прихожей – Вика, ее тетя, Кевин и Иван. В проеме кухонной двери виден кусок стола, под ним – банки с закатанными помидорами и огурцами. Из комнаты выглядывает дядя Вики – мужик в спортивных штанах с растянутыми коленями и белой майке-«алкоголичке» с пятнами.

Вика, присев, зашнуровывает кроссовки. Остальные молча смотрят друг на друга. Вика встает, поднимает с пола рюкзак. Кевин забирает его у нее, делает шаг к двери. Тетя обнимает Вику.