Война

Федор Прокопьев не так представлял себе службу на дирижабле под командованием подполковника Пожарского, кудесника четвертой ступени из уважаемой семьи. Вместо того чтобы воевать, они мотались из одного конца страны в другой и выполняли непонятные ему задания штаба, в которые его, обычного матроса не посвящали. Его дело мыть палубу, знать, где находится боевой пост, и уметь стрелять из автомата Калашникова. Но чаще всего его использовали как обычного стюарда. Вот и сейчас, странные пассажиры, которых они подобрали на севере страны, на Соловецких островах, зовут его к себе.

Посещать их каюту он боялся. Эти люди его пугали.

— Пришел? — Встретили его вопросом. — Не стой на пороге, маленький человечек. Проходи, поможешь нам.

Рост Федора был сто восемьдесят сантиметров и маленьким он себя не считал, но он промолчал.

Они словно сразу о нем позабыли и говорили о своих делах, не стесняясь его присутствия.

— Зря мы согласились на предложение Василия, братец. Я как не верил ему тогда, так не верю и сейчас. Одну руку он тебе подает, а вторую держит за спиной и что в той руке никто не знает.

— Зачем тогда согласился? Сидел бы и дальше в своей келье и бил лбом бетонный пол, молясь вместе с монахами, что надзирали за тобой.

— Тюремная еда надоела, вот и согласился.

Федор бросил короткий взгляд на гостей дирижабля и сразу отвел его. Жуткие люди.

Один худой старик, казалось, дунешь, и он упадет. Ему бы на печи лежать, греть старые кости, а он висит на перекладине в углу каюты и подтягивается. Даже не запыхался. Второй человек был еще чудней. Сидел на диване в одних штанах. В руке он держал нож, которым резал себя. Росчерк ножа поперек груди. Образовался большой порез. Кажется, даже внутренности видны. Не успела кровь брызнуть на ковер, как порез закрылся. Быстрое движение руки и отрезан палец. Он упал прямо на пол и оставил на нем кровавую кляксу. Как и рана на груди, меньше чем через миг палец снова на месте. Только клякса осталась на память.

— Чего смотришь? — Обратили они на него внимание. — Бери нитку в руки и пришивай к форме что вон, на столе лежит по пять зеленых полос на рукава. И звезды в погоны воткни, они там лежат.

* * *

На фронте я уже месяц. Вся романтика войны, если она и была у меня в голове, испарилась. Война это кровь и земля.

— Бум.

Очередной удар сотряс блиндаж, и с потолка на наши головы упала древесная пыль и та самая земля, что на вкус как кровь.

— Они пытаются прорваться здесь и здесь.

На столе лежала карта. Командир отдавал нам последние приказы. Шел бой. Англы гнали вперед черных и индийцев.

— Ты, Стародуб и ты, Ветряков держите наш левый фланг. Не дайте им подобраться к вам близко. Там овраг. Помните о нем.

Лейтенанты на пару кивнули.

— Я буду в центре, вместе со Свиридовым и Стряпченко. Здесь, — показал он нам место на карте. — Смирнов и Богомол держат правый фланг. Тыл за Купельманном. Все господа офицеры. Вперед. Поможем солдатам. Держим связь, и не падаем духом. Отбили их прошлые атаки, отобьем и эту.

Мы выбежали их штаба и разошлись в разные стороны. Богомол убежал вперед, а я задержался, останавливаясь на каждом огневом посту и подбадривая промерзших солдат. Ноябрь. Ночью холодно, а еще этот дождь, что льет с неба уже неделю и не дает нам просохнуть. Все траншеи сырые. Воды по щиколотку. Приходится менять портянки по пять раз в день.

Кивнув солдатам, я приподнялся над окопом и посмотрел в сторону врагов. Видимость никакая. Мелькают силуэты, но и все. Стрелять пока рано.

— Держитесь тут, — сказал я и пошел проверять пулеметную точку.

Илья Богомол хороший лейтенант, но вот людей он понимает плохо. Пробежал мимо и все. Не ободрил, не дал им надежду. На войне так нельзя. За месяц мы уже потеряли пять солдат, и я как сейчас помню глаза ребят, когда им пришлось собирать то, что осталось от товарищей в ведро. Удачное попадание прямо в окоп из артиллерии.

— Парни, что у вас? Спокойно, пока?

Солдаты обернулись.

— Все хорошо, старшина. Ждем, когда они решатся пойти вперед. Не сомневайтесь, вдарим по ним из всех стволов.

Я сообщил им последние новости.

— Англов там нет. Они снова гонят вперед своих ручных негров и индийцев.

Сержант, с которым я говорил, покачал головой.

— Мне даже их жалко, хоть они и враги, старшина. Воевать они не умеют и пушки у них дерьмо, еще времен второй мировой войны. Их гонят на нас словно рабов, каких. Сраные англичане.

Я подбодрил пулеметный расчет и пошел дальше. Мне нужно обойти всех солдат.