Война Алой и Белой роз. Книги 1-4

– Клянусь, мне никогда не хотелось так ударить тебя, Уильям, как сейчас, – сказал он. – Те, что слышат нас, это мои люди. Уж не думаешь ли ты, будто я пытаюсь заманить тебя в ловушку? Пускай слушают. Им прекрасно известно, что я сделаю с ними, повтори они хоть слово.

Он слегка ткнул тяжелым кулаком Саффолку в плечо и, увидев, что тот насупился, весело рассмеялся.

– Богохульство? Всю свою жизнь ты был солдатом, Уильям, а рассуждаешь, как мягкотелый поп. Я мог бы положить тебя на лопатки, Уильям. В этом заключается разница между нами. Ты неплохо сражаешься, когда тебе приказывают, а я сражаюсь потому, что мне это нравится. Именно поэтому мне сопутствует удача, Уильям. Именно поэтому я нахожу самое подходящее место и вонзаю в него нож. Нам не нужны благочестивые джентльмены, Уильям, для такого дела. Нам нужен человек, подобный мне. Человек, способный распознавать слабость и не боящийся выжигать ее каленым железом.

Лорд Саффолк нахмурился и тяжело вздохнул. Когда начальник тайной службы короля был в ударе, он нередко перемежал самые грубые оскорбления самыми лестными комплиментами. Если человек позволяет себе обижаться, подумал Саффолк, он никогда ничего не добьется. Он подозревал, что Деррихью Брюеру хорошо известны пределы его терпения.

– Возможно, «джентльмен» нам и не нужен, но нам точно нужен лорд, способный вести переговоры с французами. Ты писал мне об этом, помнишь? Я оставил свои дела в Орлеане и пересек пролив, чтобы выслушать тебя. Поэтому я был бы благодарен тебе, если бы ты поделился своими планами. В противном случае мне не остается ничего иного, кроме как вернуться на побережье.

– Ну конечно. Я отвечу моему замечательному благородному другу на его вопросы, дабы он мог стяжать себе всю славу. Чтобы потом сказали: этот Уильям Поль, этот граф Саффолк, парень что надо. А о Дерри Брюере никто и не вспомнит.

– Уильям де ла Поль, Дерри, как тебе должно быть хорошо известно.

В ответ Дерри прорычал, стиснув зубы:

– Еще бы! Ты считаешь, сейчас подходящее время для того, чтобы носить звучное имя на французский манер? Я думал, ты умнее. Понимаешь, Уильям, я сделаю это, так или иначе, поскольку мне небезразлично, что станет с этим маленьким агнцем, который правит нами. И я не желаю видеть, как мою страну раздирают на части тупицы и самоуверенные ублюдки. У меня есть одна идея, которая вряд ли тебе понравится. Мне просто нужно удостовериться, что ты понимаешь, каковы ставки в этой игре.

– Я понимаю, – сказал Саффолк.

В его серых глазах появился жесткий, холодный блеск.

Дерри мрачно усмехнулся, обнажив зубы, белее которых Саффолку, насколько он помнил, прежде не доводилось видеть у взрослых людей.

– Нет, не понимаешь, – возразил он. – Вся страна ждет, когда юный Генрих станет хотя бы наполовину таким же, каким был его отец, чтобы завершить славную работу, в результате которой завоевано пол-Франции, а их драгоценный принц-дофин бежал, словно маленькая девочка. Они ждут, Уильям. Королю двадцать два года, и в этом возрасте его отец был достойным воином. Ты помнишь? Старик Генрих вырывал у них легкие и наматывал на руки, словно перчатки, чтобы согреть их. Агнец этого никогда не сделает. Агнец не умеет вести людей за собой и не умеет сражаться. У него даже не растет борода, Уильям! Когда они поймут, что из него никогда ничего не получится, нам конец, ты понимаешь? Когда французы перестанут трястись от страха перед королем Генрихом, кровавым английским Львом, все будет кончено. Наше дело будет проиграно. Через год или два французская армия, словно рой ос, займет Лондон. Пройдет волна грабежей и насилия, а потом мы будем снимать шляпы и кланяться, едва заслышав французскую речь. Ты желаешь такой судьбы для своих дочерей, Уильям? Для своих сыновей? Таковы ставки, Уильям Английский Поль.

– Тогда скажи мне, каким образом мы сможем склонить их к перемирию, – медленно произнес Саффолк, чеканя каждое слово.

Уильяму Полю минуло сорок шесть лет. Это был крупный мужчина с копной пепельных с проседью волос, ниспадавших почти до плеч. Под бременем прожитых лет он ощущал себя рядом с Дерри стариком. У него почти ежедневно ныло плечо, одна нога была настолько сильно рассечена несколько лет назад, что ее мышцы так до конца и не зажили. Он хромал в зимнее время, и сейчас, стоя в холодной комнате, чувствовал, как от пальцев поднимается вверх боль. Его терпение подходило к концу.

– Вот что сказал мне мальчик: «Добейтесь перемирия, Дерри. Добейтесь мира». Добейтесь мира, когда мы могли бы одержать полную победу за одну удачную кампанию. У меня чуть не вывернуло желудок – а его отец, должно быть, перевернулся в гробу. Я провел в архивах больше времени, чем можно требовать от живого человека из плоти и крови. Но я нашел то, что искал, Уильям Поль. Я нашел то, что не смогут отвергнуть французы. Ты отвезешь им это, и они будут не в состоянии воспротивиться. Он получит свое перемирие.