Война Алой и Белой роз. Книги 1-4

– Жаль, что так получилось, Гарри, но мы с тобой не можем вернуться домой, – вздохнул пожилой Тюдор. – Эдуард Йоркский победил во всех сражениях, а король Генрих отправился к праотцам… да помилует Господь его душу! Они говорят, что он умер от разбитого сердца и от отчаяния, но мне думается, что Йорки познакомили его с веревкой.

– Он был добр ко мне, – сказал Генри. – Мне было хорошо с ним. А моей матери ничего не грозит?

Джаспер кивнул:

– Она говорит, что нет. Да ты сам прочтешь это письмо, обещаю. Люди короля не преследуют женщин, они охотятся только на мужчин из твоего рода. Поблагодари за это Бога в своей вечерней молитве.

Глаза Генри сделались невеселыми, и он кивнул:

– Поблагодарю. А она в таком случае не приедет к нам? Мне бы… хотелось этого.

Джаспер показал ему письмо.

– Она не писала об этом. Но если ей будет что-то грозить, поверь мне на слово, Гарри, я увезу ее – так же, как увез тебя.

Доля напряженности оставила его племянника, и старший Тюдор свежими глазами увидел, как верит в него мальчик. Вера эта терзала его сердце. Вокруг сухого дуба зеленели поля, лето наполняло землю своей красотой, однако Джасперу было холодно и неуютно посреди новой жизни: горе и скорбь отягощали его. Теперь не суждено ему со славой вернуться в Пембрук, и племянник его не увидит Ричмонда и королевского двора. Их ждет долгое изгнание и ежемесячная горстка монет от французского короля – на красное вино и прокорм.

– Мы можем вполне прилично устроиться здесь, – проговорил Джаспер, стараясь, чтобы его голос показался более бодрым. – Париж присылает нам кое-какие деньжата, чуть больше дает голубятня. Потом я отыщу работу каждому из нас. Тебя же воспитывали как рыцаря, Гарри. Такое воспитание – вещь ценная. И голодным ты не останешься. Мы можем постараться, чтобы ты как следует отточил свое мастерство, а когда ты малость повзрослеешь, я подыщу тебе невесту среди дочерей местных баронов. Как знать, может, удастся найти и богатенькую…

Генри, не моргнув, окинул его взглядом с ног до головы, и Джаспер почувствовал себя неуютно.

– Так, значит, я никогда не вернусь домой, дядя? Совсем никогда? – спросил мальчик.

– Послушай меня, Гарри. Твоя мать является последней женщиной в роду Джона Гонта в доме Ланкастеров. Ты – ее единственный сын, а ей уже почти тридцать лет. Словом, передо мной сейчас стоит последний мужчина из рода Ланкастеров. Это ты, Гарри. Всех остальных убили. Ты меня понимаешь? Если ты вернешься домой, если появишься в Лондоне и попытаешься жить тихой жизнью, я не дам за твою жизнь и ломаного гроша. Быть может, король Эдуард был вынужден мстить, однако, получив такую возможность, он насладился местью. Теперь на руках его столько крови, что он не остановится перед новым убийством, чтобы закончить свое дело. Мне очень жаль, мне действительно жаль, но теперь тебе нужно думать о том, как жить здесь. Тебе нужно найти способ надежно забыть про Англию.

Джаспер принялся гладить гладкий ствол старого дуба, и Генри внимательно наблюдал за ним. Оба молчали, и юноша тоже провел пальцами по древесине, не оставляя на ней никакого следа. Наконец, он по-птичьи склонил голову набок.

– А я подожду, дядя, – вдруг сказал он. – Я долго ждал в Пембруке, и ты приехал за мной. И если я подожду снова, быть может, путь домой сам откроется перед нами. Надежду терять нельзя.

Джаспер ощутил, как глаза его защипало, и расхохотался над самим собой.

– Я не буду унывать, Гарри. Дом будет сниться мне… Уэльс и Пембрук.

Повинуясь порыву, старший Тюдор повернулся в высокой траве в сторону солнца и занял такое положение, чтобы, как ему казалось, его взгляд был направлен на северо-запад.

– Наша родина там, Гарри. Наверное, над ней сейчас льет дождь, но дом есть дом – вне зависимости от погоды.

* * *