Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров

Эдуард в это время находился на севере. Он был в курсе событий, происходящих за морем, и писал своим подданным на юго-востоке: «Нам достоверно известно, что наши старые враги во Франции и сбежавшие бунтовщики и изменники сошлись вместе и намереваются… окончательно уничтожить нас и наших верных подданных». Эдуард наказал им приготовиться к вторжению, которое могло начаться в любой момент. «Как только вы поймете, что они сошли на берег, — писал он, — вашим главным долгом станет… дать отпор злу, которое несут с собой означенные враги и изменники»[327]. Все лето север содрогался от вооруженных мятежей, и Эдуард разрывался между необходимостью защитить протяженное побережье и восстановить порядок на севере, который только недавно там удалось навести семье Перси. Узнав о том, что Уорик высадился в Англии, Эдуард поспешил в Лондон, чтобы отстоять корону и столицу.

Повстанцы двигались вперед, и к ним присоединилось множество влиятельных перебежчиков, у каждого из которых имелся зуб на короля. Граф Шрусбери и барон Стэнли привели с собой отряды хорошо подготовленных вассалов, за ними последовали и другие, в том числе вселявший во врагов ужас брат Уорика, маркиз Монтегю. К мятежникам примкнула далеко не вся английская знать, но в этом противостоянии Эдуард не чувствовал себя уверенно и, похоже, считал, что «он недостаточно силен, чтобы вступать в бой», особенно если среди его противников был великолепный Монтегю[328]. Вместо того чтобы дать врагам отпор и сражаться за престол, опираясь на малочисленную армию, Эдуард «уклонился от столкновения, исход которого представлялся сомнительным»[329]. Самым естественным шагом было бы тут же дать сражение, но это могло окончиться пленением или гибелью короля.

В Кингс-Линн Эдуард сел на корабль и отправился во Фландрию, оставив королевство своим врагам. Он уезжал в такой спешке, что даже не взял с собой беременную жену, и королеве Елизавете вместе с тремя дочерьми пришлось искать убежище в Вестминстерском аббатстве. 2 ноября 1470 года в жилых покоях аббата у нее родился первый сын, еще один принц Эдуард. «Из этого обстоятельства черпали надежду и утешение те, кто оставался верен и предан Эдуарду», — писал хронист. Но для рвавшихся к власти Невиллов и Ланкастеров «рождение этого ребенка имело очень малое значение».

Пока в святом убежище в Вестминстере Елизавета Вудвилл готовилась произвести на свет сына, произошло так называемое «спасение» Генриха VI. В субботу 6 октября 1470 года прежнего короля выпустили из Тауэра. Его соратники не собирались медлить с возвращением Генриха на престол, так как близился самый благоприятный для английских монархов день в году — праздничная годовщина переноса останков Эдуарда Исповедника, чей роскошный алтарь в Вестминстерском соборе был местом захоронений всех королей Плантагенетов. Через неделю после выхода из темницы Генрих «прошел с торжественной процессией, и ему на голову у всех на глазах надели корону»[330].

Генриху было сорок восемь, и жизнь в заключении его не пощадила. Он, как писал его духовник Джон Блакман, «покорно сносил голод, жажду, издевательства, насмешки, оскорбления и прочие тяготы»[331]. Автор «Хроники Уорикуорта» с пренебрежением отметил, что Генрих «не был одет подобающе принцу и не содержался в чистоте». Тем не менее многие в Англии хотя бы на время смогли убедить себя в том, что так как Генрих не был виновником всех бед, свалившихся на страну в его правление, то он достоин того, чтобы вновь оказаться на троне. Тот же хронист объяснял это тем, что Эдуард не сумел восстановить в Англии «процветание и мир». На Эдуарда в начале правления возлагали столько надежд, «но они не оправдались, а вместо них одно сражение сменялось другим, и много бедствий и потерь свалилось на простых людей».