Война Алой и Белой розы

— Вы можете считать меня бестактным глупцом, это действительно не моё дело. Но через десять лет, бродяжничая по Европе и хватая за хвост любую войну, вы попомните мои слова, ещё пожалеете, что от всего отказались. Если у Глостера была бы хоть одна лишняя копейка, он дал бы её вам — это мы все знаем. Но он сам нищ как церковная крыса, в кредит никто больше не даёт, и живёт он только милостями Грютиса. Он ни за что бы не бросил в вас камень, принеси вы эту присягу — даже если б не знал, сколько вы теряете.

— Да мы все в одинаковом положении, — беззаботно сказал Филипп, ставя пустую кружку на пол. — Это моё последнее слово.

— Замечательно! Отчего бы вам не попробовать получить за него что-нибудь у Беппо. Только сомневаюсь, что на выручку можно будет много купить.

Пропустив эти слова мимо ушей, Филипп подтащил к себе ближайший матрас: в комнате становилось холодно и надо было устроить себе постель. Раздеваться он, естественно, не стал — только ботинки сбросил.

— Подамся, пожалуй, в воры, — мечтательно сказал он. — Мсье Де Брези говорит, что всего-то и нужно, что удавка в кармане. Ладно, дуралей вы этакий, ложитесь-ка в постель. Камин почти остыл, и я не уверен, что хозяин будет счастлив, если мы начнём топить его мебелью.

На каждого приходилось даже не одеяло, а простыня: впрочем, и она хоть немного предохраняла от холода. Надев рубаху, Перси растянулся на матрасе, и к тому времени, когда остальные вернулись из общей комнаты внизу, и он и Филипп уже мирно спали.

Примерно через час за окном раздался громкий стук копыт. На постояльцев «Графа Фландрского» он, однако, не произвёл ни малейшего впечатления, и курьеру пришлось направить своего взмыленного коня к дому голландского губернатора, где ещё горел свет. В сумке у него было сообщение для Эдуарда. В нём говорилось, что, несмотря на всё миротворчество Карла Бургундского, граф Уорвик столковался с королём Франции и войска Людовика уже осадили Сен-Квентин — пограничную крепость Бургундии.

Несмотря на это, Рождество при дворе герцога Бургундского отпраздновали пышно и весело. Торжества были в самом разгаре, когда в Лилль прибыл Эдуард со своими спутниками. Герцог и герцогиня встретили их со всеми подобающими почестями, и, если кто и улыбнулся, наблюдая эти неожиданные проявления любви в осаждённом лагере, никому, и уж менее всего Эдуарду, не пришло в голову высказывать свои мысли вслух. Истинные чувства к Карлу Бургундскому Эдуард держал при себе; впрочем, Понятно, что это были за чувства: как не испытывать признательности — сохраняя при этом безукоризненное достоинство — к человеку, помогающему тебе вернуть трон.

Ричард находился в Брюгге, который был ближе, чем Лилль, к Флашингу, где базировалась королевская флотилия. Отсюда было удобнее следить за доставкой провизии и вести переговоры с местными толстосумами, решившими в конце концов, что Йоркская партия заслуживает доверия. Так что в Лилле он появился только в феврале. Эдуард со своей сестрой, герцогиней Бургундской, сидел на возвышении; сам же Карл — с завитыми чёрными локонами, смуглым лицом, одетый с римской непритязательностью, что особенно бросалось в глаза на фоне роскошных костюмов его придворных, — спустился до половины покрытой бархатом лестницы встретить младшего брата жены. С едва заметной гримасой Ричард примирился с условностями дипломатического этикета, а Филипп воспользовался возникшей при этом неразберихой и нашёл убежище за массивной колонной посреди зала. Из этого укромного места он мог наблюдать за разряженной публикой. Со многими он был знаком и раньше, выполняя зимой разнообразные поручения Ричарда. Эрар Де Брези, чьи шелковистые волосы отдавали при ярких свечах прямо-таки снежной белизной, издали встретился с ним взглядом и, улыбаясь, поднял руку в приветственном жесте. После той первой встречи на Гран-Плас они ещё не раз пересекались по делам своих властителей, и вскоре Филипп с удивлением обнаружил, что вошёл в тесные дружеские отношения с одним из самых близких людей Карла Бургундского. Понял он и свою ошибку: раньше лорд Сен-Обен представлялся ему просто доброжелательным, славным человеком. Оказалось — не просто.

В зале произошло какое-то движение, композиция переменилась: несколько придворных дам были приглашены разделить компанию герцогини Бургундской и её братьев. Перси, приехавший в Лилль за несколько дней до остальных, подошёл к Филиппу и с улыбкой кивнул на публику:

— Смотрите-ка, сколько, оказывается, у короля друзей в Бургундии. Между прочим, здесь жена Де Брези, известно вам это?

— Англичанка? Да… помнится, при нашей последней встрече в Брюгге он говорил, что она скоро приезжает. А завтра они как будто отправляются в Ленарсдик. Насколько я понимаю, это её первое появление при дворе.

— И наверное, оно ей запомнится. Поглядите-ка, как её обхаживает Его Величество Йорк, — сухо заметил Перси.