Война, блокада, я и другие…

Однажды с наступлением темноты город начали сильно бомбить. Жильцы спустились вниз и сгрудились в подъезде. В открытую дверь было видно, как на аллее горели кусты роскошных махровых акаций. Мы любили сосать их цветки. Они были душистые и сладкие. Горело еще в нескольких местах, и поднимался очень черный и вонючий дым. Многие плакали, а дети от каждого нового взрыва начинали орать от страха. Мне тоже было очень страшно. Очень не хотелось начинать все сначала. Я уже уверовала, что в Сталинграде для меня война закончилась… Но с этой ночи налеты и бомбежки становились все чаще и чаще, сильнее и сильнее. Был в городе фонтан — детский хоровод. Смеющиеся дети, взявшись за руки, весело кружили вокруг водяных струек. Волосы и платьица у девочек развевались, и, глядя на них, становилось озорно и радостно на душе. Я любила бывать там. И вот этот фонтан покалечен. А в соседний с нашим дом попала «зажигалка». Она пробила крышу, но пожара не было. То ли «хитрая краска» помогла, то ли бомбу вовремя обезвредили. На крышах дежурили люди. После каждого налета разбитых домов становилось все больше и больше. А однажды город бомбили весь день. Целых домов почти не осталось, и было очень много убитых и раненых. Это жутко…

Когда нас с мамой немного подлечили в госпитале, еще до этого жуткого авианалета, мы успели совсем немного побывать в деревне. Но немцы так быстро приближались, и нам пришлось вернуться в город. После возвращения из деревни маму зачислили на работу в госпиталь санитаркой. А когда война пришла в Сталинград, мы вместе с госпиталем отправились на чем-то плавучем по Волге подбирать раненых и увозить их в безопасное место…

         Сталинградский госпиталь

Я помню госпиталь в военном Сталинграде…

Склонившиеся лица надо мной…
Увечьем искалеченные жизни…
Все, что без меры выдано войной…

Там, в госпитальных тесных коридорах,

В палатах, переполненных бедой,
Я как наглядное пособие блокады
Была для всех, помеченных войной.

И все, кто мог ходить, ко мне тянулись

И, волей пересилив боль свою,
Спешили мне на помощь, как умели, —
Добром Души лечили боль мою…

Тяжелые солдатские ладони

Мою ладошку гладили… скорбя…
И улыбаться заново учила
Меня моя увечная братва.

От скудного солдатского обеда

Несли добавку в мой блокадный счет…
И смерть — «Ее Величество» — отстала,
Не победив их искренних забот…

Садились рядом, горестно вздыхая…

Нежнее нянь забота их была…
За наши искореженные судьбы
Хотелось расквитаться им сполна.

И скупо, по-мужски, слезу роняли,

Сжимали кулаки, в сердцах скрепя зубами…
Смущались и поспешно уходили,
И злей обычного стучали костылями…

Лилища

Когда мы с мамой немного окрепли, тетя Катя отправила нас со своими детьми в деревню к своим знакомым.

Кажется, это был Калач или где-то там рядом. И зародилась там у меня страшная неприязнь к Лильке. Эта неприязнь живет во мне до сих пор.