Война, блокада, я и другие…

Я была достаточно начитанна. Всех, кто умел читать, Серафима Васильевна, наша учительница, записала в детскую библиотеку. Там было тепло, и я подолгу засиживалась в читальном зале и еще брала книги домой. Помню, как меня однажды поставили в угол за то, что, читая под партой «Барона Мюнхгаузена» и забыв обо всем, громко расхохоталась, и пока меня ругали, продолжала хихикать, не в силах остановиться. А однажды нас повели в ДК Горького на конкурс учащихся младших классов на лучшее знание сказок, стихов, рассказов и детских авторов. Ведущий зачитывал отрывок и спрашивал, откуда тот или иной отрывок и кто его автор. И я заняла на этом конкурсе первое место. Меня вызвали на сцену, чтобы я сама выбрала себе приз. На столе лежали и стояли разные игрушки — лото, домино, кубики, шашки. Сейчас уже всего не помню. Но мое внимание сразу приковала большая лопоухая черно-белая собака, и я выбрала ее. Что поделать, я до сих пор люблю игрушки. Наверное, не доиграла в детстве, которого у меня просто не было. У меня была война, и было не до игрушек, хотя куклу иметь мне всегда хотелось. Когда наступало хоть маленькое затишье, с куклой можно было поговорить, поделиться своими детскими бедами. Я видела, как это делали те, у кого куклы были. И вот после конкурса у меня появилась собака. Я была счастлива. И если бы мне не пришлось так часто переезжать с места на место, я, вероятнее всего, сохранила бы эту собаку на всю жизнь. Еще шла война, и собака эта пришла ко мне из войны… Нам было о чем пошептаться…

Теперь у меня есть гуттаперчевый голыш[9], и отец ворчит на меня, когда видит его рядом с моими книгами и нотами. Я молчу. Молчу — потому что, что бы я ни сказала, он отчитает меня за то, что я огрызаюсь. Поэтому дома я все время молчу. Может, еще и поэтому я очень люблю свои школы. На сегодняшний день у меня их было девять. Я не очень успевала к ним привыкнуть, и все же именно в школе мне почти всегда было спокойно.