Война, блокада, я и другие…

                         Реквием
                                          Моему блокадному Дому посвящается

Лепестки от гвоздик на земле раскрошу…

Словно капельки крови, на алтарь возложу…
И склоню свою голову перед тем алтарем —
Здесь в блокаду стоял мой сражавшийся Дом…

Старый двор и каре из домов довоенных…

Старый двор… только Дома там нет моего…
Разорила война… и жильцов схоронила блокада…
И на месте тепла пустота… ничего… никого…

Только я на пустырь прихожу постоянно,

Приношу на помин пару алых, как пламя, гвоздик
И еловую нежно-зеленую ветку
И глотаю, глотаю… подавленный волею крик…

Этот сдавленный крик я слезами скупыми омою,

Поминальную свечку по родным и соседям зажгу,
Лепестки от гвоздик я на землю родную посыплю —
Эти капельки крови, окропившие Память мою…

Будут странно смотреть на меня незнакомые люди,

И из окон чужих не окликнет, как прежде, никто…
Но слетятся ко мне все в блокаду погибшие Души,
Чтобы вспомнить наш Дом — Дом, которого нету давно…

— Что ты плачешь? — внезапно услышу я голос,

И ручонка тихонько и нежно вспорхнет на плечо…
Удивленно смотрю на чужую, с разбитой коленкой девчонку,
Словно вновь возвратилось погибшее детство мое…

Может, ей рассказать мою горькую Память?..

Может, ей рассказать, что вот здесь я когда-то жила?
Догорает свеча… и девчушку уводят куда-то…
Мой исчезнувший Дом, до свиданья, мне тоже пора…

Я вернусь, как обычно приходят с работы…

И хоть нету дверей, нету крыши и нет очага,
Снова свечку зажгу, чтоб не сбились с пути дорогие мне
                                                                         Души, —
Раз в году — только раз… я спешу на свиданье сюда…

Май 1994 г.

              Моя блокада

Нет, не «над вымыслом слезами обольюсь»,

А над судьбой недетскою — военной,
Над страшною блокадною зимой,
Над Памятью — жестоко откровенной…

Я из блокады и войны,

Я знаю то, что знать не надо…
Я в ней жила, я помню все —
Какой была моя блокада…

Огонь в буржуйке догорал,

Чуть тлели крохотные угли,
И чайник быстро остывал,
И ноги почему-то пухли…

В озябший детский кулачок

Я дула, пальцы согревая,
Но холод лез из всех углов,
До мелкой дрожи пробивая…

Как старушонка, сгорбясь, я

Прошаркала к своей постели,
И, зябко кутаясь в платок,
Я дотащилась еле-еле…

Качнулась подо мной кровать,

Как довоенные качели —
Сознанье плыло в никуда…
По кругу, как на карусели.

Но, приходя опять в себя,

Я снова в очередь тащилась…
Опять жила, опять ждала…
Слезами детскими давилась…

И обмороженные руки

От боли ныли по ночам,
И холод ледяным ознобом
Блуждал по худеньким плечам…

Неправда, что не помнят Дети

Все тяготы блокадных лет…
Мы — Книга Памяти и Боли
И Детских маленьких Побед…

08.09.1993 г.