Война. Часть 1

— Давайте, товарищи, установим такой порядок, — Сталин возвращается к своему письменному столу, — пусть наши танкисты изложат своё впечатление относительно материальной части. Как наша материальная часть проявила себя в Испании и на Хасане. Например, товарищ Катуков успел побывать и там, и там…

«Катуков был на Хасане? Не знал».

— … Затем пусть расскажут о материальной части противника, с которым приходилось сталкиваться. Ну а затем мы им зададим вопросы. Товарищи конструкторы готовьтесь. Кто из танкистов хочет начать?

«Конструкторы».

— Разрешите мне, товарищ Сталин? — подаёт голос плотный майор с орденами Ленина и Красного Знамени на груди.

— Пожалуйста, товарищ Павлов, нет не вставайте.

«Павлов, точно. Мы с ним в Испании не встречались, он был сменщиком Катукова, который вернулся в Союз после меня».

— Замечательная у нас материальная часть, товарищи, — начал с воодушевлением Павлов, — признаюсь, я до Испании не любил Т-26 из-за его маленькой скорости, но уже по опыту боёв могу точно сказать, это не так уж и важно: все остальные технические данные Т-26 — выше всяких похвал. Пробивная сила 45 миллиметровой пушки отличная, пробивает любую броню. Наши осколочные снаряды колют её как орех…

Сидящие напротив заскучали.

«Их можно понять, пробивная способность осколочно-фугасного снаряда известна им по результатам испытаний на полигоне. Так, теперь пошли бытовые сценки из цикла рассказы путешественника… Мехлис неудачно спросил о троцкистах в республиканской армии, всё „Остапа понесло“».

— Теперь послушаем товарища Штеменко, — вскоре не выдерживает Сталин.

«Не видать Павлову генеральских звёзд, что наверно и к лучшему для него». Все взгляды устремились на крепкого майора в гимнастёрке с чёрным бархатным воротником с розовыми петлицами и белым кантом.

«Чудная форма у слушателей Академии Генерального штаба».

— Хотел бы дополнить товарища Павлова, — прокашлялся Штеменко, — к пушке действительно претензий нет, а к пулемётам есть, особенно Дегтярёва. В самый решительный момент отказывались работать и это происходило из-за дисков: их нужно очень аккуратно набивать, возможно тут виновата смазка…

— Диски надо было керосином промывать.

— Промывали, товарищ Сталин, но неуверенность осталась, иногда приходилось вместо пулемётов пушками действовать. Ещё один важный вопрос — управление в бою, радио у нас отказывалось работать. Пробовали производить управление флажками, но не смогли применить эту систему. Если высунешь жёлтый и белый флажок, то пехота начинает нас бить с тыла: думают, что танк сдаётся, а если высунешь красный флажок, то противник усиливает огонь по этому танку, значит это танк командира и его следует в первую очередь вывести из строя.

— Не получилось, значит, организовать взаимодействие с пехотой, — расстроенно крякает Будённый, — а с авиацией не пробовали?

— Пробовали, товарищ маршал, с товарищем Голованов несколько раз уговаривались, что после его налёта мы атаковали противника, только не получалось это.

— Это почему такое? — спросил Шапошников простуженным голосом.

— Обстановка на поле боя быстро меняется, а держать постоянную связь с авиацией нет никакой возможности.

Собравшиеся, как по команде, повернули головы в нашу с Головановым сторону.

— К сожалению, — вызываю огонь на себя, — до тех пор, пока в армию не начнёт поступать новая радиотехника ситуация не изменится. На старых рациях поддерживать радиосвязь в бою с несколькими абонентами практически невозможно. С новой радиостанцией командир, например, танковой роты простым щелчком тумблера сможет переключаться между радиосетями пехотного командира, авиа-наводчика и своего подразделения.

— Когда эти чудо-рации начнут к нам поступать? — оживляется Федоренко.

— С нового года начнут, — Будённый раздражённо дёрнул усом, видя неосведомлённость своего подчинённого, — ты мне, товарищ Чаганов, вот что скажи, как ты свои рации будешь в танке размещать? А то танкисты жалуются, что они места много занимают, боекомплект приходится сокращать.

Танкисты и конструкторы согласно закивали.

— Что-то сказать хотели, товарищ Катуков? — вождь угадывает желание танкиста задать вопрос.

— Я тоже по поводу рации, нежная она очень, тряски и сырости боится: двадцать минут работает, двадцать — остывает, летом и того меньше, а шум в наушниках такой, что ничего на ходу не слышно. И антенна сильно демаскирует, без флажком сразу видно какой танк командирский — у которого поручень вокруг башни.