Война - дело молодых (СИ)

  - Ты... понял, что...

  - Молчи, не говори! - прохрипел он. - Больше никогда! Ни ради меня, ни ради... никогда! Даже думать не смей! Слышишь?!

  ведь я, наверное, умру

  а мне ещё в Чили и в Перу

  - Да...

  Она вжалась в него изо всех сил, и его ладонь наконец коснулась её груди - ожогом.

  Койка была благословенно узкой.

  Пол - благословенно широким.

  * * *

  ты нужна мне - ну что ещё?

  ты нужна мне - это всё, что мне отпущено знать

  утро не разбудит меня, ночь не прикажет мне спать

  - ...А говорила, что не боишься...

  - А сам что говорил?..

  - Когда говорил - тогда боялся...

  и разве я поверю в то, что это может кончиться

  вместе с сердцем?

  ты нужна мне

  - ...Знаешь... я последний раз целовался в десятом... да, в десятом классе... перед первой войной. Мы с ней вместе учились, с Айшат. Сгинула где-то... А отец мне другую сговаривал, Зару. Она с семьёй под бомбёжку попала, когда из Грозного во вторую войну уходили. И... всё. Женщины... ну, были, конечно. Покупал или... ну... брал, когда хотелось. Целовать - не целовал, нет. Незачем было... Что ты так смотришь?

  ты нужна мне - дождь пересохшей земле

  ты нужна мне - утро накануне чудес

  это вырезано в наших ладонях, это сказано в звёздах небес

  как это полагается с нами - без имени и без оправданья

  - Ахмад... подожди... тебе не больно так?

  - Нет.

  - Правда?

  - Неважно.

  - А что важно?

  - Ты.

  но, если бы не ты, ночь была бы пустой чернотой

  если бы не ты, этот прах превратился бы в прах

  - Ты говорила, что у царя Соломона был перстень... и там было написано: "Это пройдёт"... Я не хочу, чтобы это проходило...

  - Ты помнишь, что я тогда говорила?

  - Да. Я всё помню. Всё, что ты говоришь.

  - С ума сошёл?!

  - Да...

  тот, кто закроет мне глаза, прочтет в них всё то же:

  ты нужна мне

  - Мне надо было тогда с тобой остаться... когда ты меня увозил... Тогда бы, может, с тобой ничего и не случилось...

  - Хорошо, что случилось.

  - Да ты что?!

  - Так нужно было, значит. За всё, что делал... за то, что убивал... и за тех... женщин тоже... Значит, заслужил. "Кто совершил преступление, смеясь, зашел в огонь, плача"...

  - Нет! Нет! Нет!

  - Ну перестань... перестань... ты же знаешь, что я прав... ну всё, всё... всё. Посмотри на меня, сан са (моя душа)...

  окружила меня стеной

  протоптала во мне тропу через поле

  а над полем горит звезда -

  звезда без причины

  * * *

  "Нет бога, кроме Аллаха. После первой войны мир ждал от Ичкерии чуда. Ведь истинное чудо - это справедливость, справедливость для всех в каждой точке Разумного Бытия. Но мы возгордились. А там, где Гордыня - вслед идет раздор, война и насилие. Мы взяли из Небесной книги Творца то, что желанно душам нашим и инстинктам. Заложники и наложницы. Из Шариата, закона Божьего, мы взяли палки в спину, штрафы и обстрелы музыкальных киосков. Второстепенные вопросы были поставлены во главу. Для народа, который любит Веру, но не любит столь сильно Бога, чтобы потерпеть за него, для народа это было потрясением.

  Они ждали ангелов с небес, а мы были плотью от их плоти. Народ хотел слушаться, народ хотел верить нам. Я видел человека, который сам ехал в центр шариатского суда, чтобы покаяться в пьянстве и получить положенное количество ударов по спине. Но жестокость, постепенно принимающая необратимый характер, разрушила все миражи. "А если бы ты был жесток к ним, то они покинули бы тебя", - говорит Аллах Пророку Ислама".

  У народа не было ни знания, ни времени, ни веры. Только Доверие. И вот оно подорвано. И народ кинется обратно в бездну, если не ещё одно чудо. А у тысяч убитых время вышло..."

  (Кайсар МОРО)

  * * *

  - Ну что ж, давай поговорим... - Тимурханов откинулся на скрипнувшем больничном стуле. - Лисичка, ты - иди.

  Она молча встала.

  - Сядь, - невозмутимо сказал Ахмад.

  Она так же молча села.

  во всём нужна сноровка

  закалка, тренировка

  Пацаны ошалело и безмолвно переглянулись.

  - Ну, и где вы жить будете? - спросил Тимурханов спокойно.

  Ахмад повёл плечом:

  - У меня дом есть.

  - От него кухня только и осталась. Твои в село уехали.

  - Я помню.

  - В этом доме невозможно жить!

  Ахмад глянул исподлобья:

  - Другие хуже живут... Я от тебя ничего не возьму, Бес!

  - А я тебе ничего и не даю! Ей - даю. Она в таком доме жить не будет! - Тимурханов поднялся. - Лисичка, я сказал - выйди отсюда!

  - Я сказал - сиди, - раздельно повторил Ахмад.

  - Парень, мы должны вам хотя бы дом построить, ты что, не понимаешь? - Тимурханов подошёл к окну. - Ты решил, что я тебя содержать буду, что ли? На работу - возьму, когда окрепнешь. Ты что делать умеешь?

  - Убивать, - отозвался Ахмад, не задумываясь. - Умирать.

  ну так и я, слава Богу, не Рики, не Мартин

  не выдвигался на "Оскар", французам не забивал

  - Ну, это мы все умеем, - отмахнулся Беслан. - Ещё? Она вон ко мне в газету вернётся...

  - С чего ты взял? Её дело теперь - муж и дети, - прищурился Ахмад. И, глядя, как вытягиваются у всех лица, впервые улыбнулся: - Я пошутил.

  - Смешно... - пробормотал Тимурханов. - Однако, у вас больше общего, чем я думал.

  - А тебе о ней думать незачем, - лениво откликнулся Ахмад. - Они вон - ей братья, а ты кто? Она около тебя достаточно крутилась, хватит.

  Сгустившуюся тишину можно было ножом резать.