Война и люди

Политическое обеспечение боевой задачи в этом батальоне было разносторонним. Так, при подготовке к прорыву обороны немцев в районе города Зорге, были проведены открытые партийное и комсомольское собрания. В решениях собраний было записано, что каждый коммунист и комсомолец обязан личным примером поднять товарищей в атаку, сделать все для выполнения боевой задачи. Капитан Рыжков провел инструктаж парторгов рот, вместе с ними решил вопрос расстановки коммунистов и комсомольцев во взводах. На совещании старшин подразделений решили, что надо сделать для бесперебойного обеспечения личного состава всеми видами довольствия, особенно боеприпасами и гранатами. Перед боем каждый коммунист получил конкретное партийное поручение.

При выдвижении батальона на исходные рубежи капитан Рыжков, находясь в цепи, разъяснял бойцам задачу, постоянно оказывал помощь комбату в управлении подразделениями. Во время атаки он находился на решающем участке, подбадривал бойцов, внимательно наблюдал за их действиями в бою, отмечал отличившихся. Когда комсомолец Алафердян первым ворвался в деревню Широка и уничтожил десять гитлеровцев, капитан Рыжков тут же выпустил молнию, в которой рассказал о подвиге солдата, призывал следовать примеру Алафердяиа.

Неутомимыми тружениками войны были и работники поарма, покора и подивов. Они дружно работали с командирами, всегда были вместе с солдатами.

Душой красноармейской массы на войне были коммунисты. Лучшие люди, проявившие в боях высокие моральные качества, преданность Родине, стремились стать коммунистами. Так, например, в дивизиях 17-го гвардейского стрелкового корпуса только в июне было принято в партию 577 человек, из них 395 орденоносцев.

Неослабное внимание росту партийных рядов уделял политотдел 18-й армии.

В июле было проведено специальное совещание начальников политических отделов соединений, на котором были заслушаны доклады о практике работы по приему в ряды ВКП(б).

По указанию политотдела армии при политических отделах корпусов по этому же вопросу прошли однодневные семинары парторгов.

В соединениях нашего 17 ск политорганы и партийные организации заметно улучшили работу по индивидуальному отбору в партию, по идейно-политическому воспитанию коммунистов.

Это все послужило хорошим вкладом в дело разгрома врага в Карпатах.

ЗДРАВСТВУЙ, ЧЕХОСЛОВАКИЯ!

Утро выдалось хмурое. Было уже часов десять, но солнце так и не смогло пробиться сквозь серую толщу туч. Впереди, справа и слева темным масленым блеском отсвечивает вода; из нее выглядывали верхушки полузатопленных кустов. На горизонте маячили плешины серых бугров.

Машина зарывалась в воду по самые ступицы. Григорий, с трудом удерживая рвущуюся из рук баранку, то и дело слизывал с верхней губы капли пота. Мы ехали по Бодрогской равнине, спешили во 2-ю воздушнодесантную дивизию. Именно здесь в ходе двух дней наступления обозначился успех...

Наконец-то закончился короткий отдых, который мы получили сразу после освобождения Чопа. Я говорю «наконец», потому что и бойцы, и командиры корпуса рвались в бой. Вышвырнуть фашистов из Чехословакии, вызволить из неволи братский народ, который вот уже свыше пяти лет стонет под игом гитлеровцев, — такая мысль владела всеми. Каждый понимал нашу освободительную миссию и гордился ею.

Ожесточенные бои развернулись сразу же, как только мы вступили в пределы Чехословакии, еще на дальних подступах к городу Кошице. Противник создал целый ряд оборонительных сооружений, перекрыл дороги и подходы к населенным пунктам. Гитлеровцы разрушили дамбы и плотины, затопив водой большие площади, взорвали и подкопали берега в каналах. Словом, сделали все, чтобы остановить наше наступление, к тому же из-за дождей реки Лаборец, Латорица, Бодрог, Ондова вышли из берегов, затопили речные поймы. Вода поднялась до 3—5 метров! С Карпатских хребтов поползли селевые потоки. Мы перестали верить картам. Какая-нибудь крохотная речушка, которая на карте выглядела тоненькой синей жилкой, теперь глухо шумела в теснинах, разливалась по лугам...

Скажу откровенно, находились люди, которые сомневались в возможности прорыва обороны врага в этом районе. Однако таких скептиков в корпусе было очень мало. Да и не давали им особенно развернуться со своими «теориями».

— К черту скептиков! — горячился обычно спокойный Гастилович. — Они нам и в Карпатах доказывали: «Невозможно, нельзя!..» Все возможно, если с умом воевать.

Я поддерживал боевое настроение комкора.

Гастилович дал указание организовать тщательную разведку местности и системы обороны врага. Он часами сидел с комдивами, выслушивал все «за» и «против», выезжал с ними на местность, уточняя детали предстоящей операции.