Война и мир Ивана Грозного

Крымская орда обошла серпуховские приокские укрепления, где находилось опричное войско, с запада. И, переправившись вброд через Угру, крымцы оказались в тылу земской армии, стоявшей на берегу Оки. Командовавший земским войском И. Д. Бельский начал быстрое отступление, которое завершилось тем, что оно укрылось в городе, даже не попытавшись дать серьезный бой в поле. Ссылки на то, то крымское войско превосходило по численности русское, вовсе не проясняет ситуацию. (Крымцы практически в любом походе превосходили по численности русское войско. Однако и при обороне крепостей, и при битвах в открытом поле русские использовали свое премущество в боевом духе и огнестрельном оружии.)

Как свидетельствует Соловецкий летописец: «Месяца маия в 24 день… приходил грех ради наших к Москве царь крымъской Девли-Кирий з двемя царевичи и со всеми своими орды, и качевными тотары, и с ногаи з большими и с меньшими, и с азовскими и з белогородцкими, и с турскими людьми».

Хан вышел к Москве, на день позже земских воевод, и разграбил их военный лагерь под Коломенским. Крымские отряды разорили незащищенные слободы и деревни вокруг Москвы, а затем подожгли предместья столицы.

Благодаря сильному ветру огонь быстро распространился по городу. Гонимые пожаром горожане и беженцы бросились к северным воротам столицы. В воротах и узких улочках возникла давка, люди «в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, кто были под ними».

Земское войско, вместо того, чтобы дать бой крымцам хотя бы на окраинах города, стало уходить к центру Москвы и, смешавшись с беженцами, утратило порядок; воевода князь И. Бельский погиб во время пожара вместе с большей частью войска и десятками тысяч москвичей. В течение трех часов Москва выгорела дотла.

«От посадов в Большем граде и в Китае в граде божий церкви выгорели и дворы и много множество людей от пожару и от зелья згорело, им же несть числа… до девятого часу городы и церкви и посады – все выгорело».

На другой день крымцы и ногайцы, насытившись грабежом, ушли по рязанской дороге в степь, гоня огромный ясырь.

Хан вернулся в Крым через каширские и рязанские земли. По дороге обратно он сжег крепость Каширу. Всего крымцами в этом нашествии было разорено 36 городов.

Большинство исследователей оценивают число потерь Московской Руси от этого нашествия в 150 тысяч (а современники приводили и цифру 800 тысяч). Крымский посол в Варшаве похвалялся тем, что ханские войска захватили в плен 60 тысяч русских и столько же убили. Это не считая массовой гибели людей, случившихся при пожаре Москвы.

Некоторые истории порицают Ивана, что он в это время был в Ростове-Великом, мол, тиран-то трусливый. Но, в начале нашествия, царь находился в крепости Серпухова, защищавшей большой участок «берега», и лишь, когда был отрезан от главных сил, отступил через Бронницы в Ростов. Уходил из Москвы Василий III в 1521 при нашествии Магмет-Гирея, Дмитрий Донской в 1382 при нашествии Тохтамыша, великий князь Юрий из Владимира в 1238 и князь Даниил Романович Галицкий из Киева в 1240 при нашествии Батыя – чтобы иметь возможность продолжить борьбу даже в случае разгрома стольного города.

Перебежчики, ведущие крымцев к Москве в обход русских войск, странная пассивность земских воевод – эти факты дают основание считать, что мы имеем дело с предательством.

Р. Виппер пишет: «Крымский хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом знали в Москве сторонники польской интервенции (уцелевшие участники заговора Челяднина-Старицкого), которые все еще не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они „не доглядели“ приближения татар, не сумели, или, лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы».

Князь Иван Бельский, как мы помним, в 1562 г. общался с королем Сигизмундом, пытался отъехать, был перехвачен и прощен.

Даже Карамзин признает, что «изменники Российские вели Девлет-Гирея к Москве».

Против воеводы князя Ивана Мстиславского были даны показания служилого татарина, которого задержали при попытке перейти на сторону крымцев. Он подтвердил наличие сообщения между князем и ханом. Впрочем казни не последовало. Князь Мстиславский дал следующую запись: «Я, князь Иван Мстиславский, богу, святым божиим церквам и всему православному христианству веры своей не соблюл, государю своему, его детям и его землям, всему православному христианству и всей Русской земле изменил, навел с моими товарищами безбожного крымского Девлет-Гирея царя».

По ходатайству митрополита Кирилла и 24 других духовных особ царь простил Мстиславского, взявши с него означенную грамоту за поручительством троих бояр, которые обязались в случае отъезда Мстиславского внести в казну 20000 рублей.

Был казнен опричный воевода кн. Михаил (Салтанкул) Черкасский, сын изменившего Темрюка, по словам Штадена также вошедший в сношения с ханом. Поплатился головой за провал обороны столицы и воевода кн. В. И. Темкин-Ростовский.

Отмена опричнины