Война и мир Ивана Грозного

Проблемы усугублялись и нарастающим несоответствием между производительностью сельского хозяйства и быстро увеличивающимся русским населением.

За период конца XV, начала XVI вв. — благодаря благоприятным социальным и климатическими факторам — население в присоединенных новгородских землях увеличилось в полтора раза и достигло 1,2 млн человек. В наиболее густонаселенных Шелонской и Бежецкой пятинах прирост составил до сорока процентов.

Рост населения в центральных областях Московского государства был еще больше. Хотя переписи там не производились, сохранившиеся документы показывают, что количество дворов увеличилось в 2–3 раза.

Общее население Московской Руси, составлявшее в 1480 около 2,1 млн. человек, к середине XVI века увеличилось, по оценкам С. М. Середонина, до 7–8 млн. (даже с учетом территориального расширения, темпы прироста очень велики).

Однако соответственно росту населения происходило уменьшение средних размеров крестьянских наделов. Нормой крестьянского надела в начале XVI века было пять десятин, в середине века чаще встречаются наделы в две с половиной, три и четыре десятины. Для новгородских пятин и псковских земель крестьянский запашка на двор сокращается в три раза. И это означает нехватку продовольствия, недопотребление.

В 1520 году зафиксирован первый в XVI столетии скачок цен на хлеб и далее рост цен происходит беспрерывно. Крестьяне начинают уходить в города, в расчете на занятость в торговле и ремеслах, это ведет к уменьшению подденой платы в ремеслах.

На северо-западе Руси начинается сокращение численности населения. В 1522 в Пскове «много дворов вымерло и стояли пусты», в скудельницах захоронено 11, 5 тыс. человек. В 1527 в Новогороде «… мор зело страшен».[7] К 1540 в Вотской пятине население уменьшилось на 40 %, а в Деревской на 17 %, по сравнению с 1500 г. Во времена великого князя Василия III сюда четыре раза приходит чума — а эпидемии практически всегда связаны с недоеданием.[8]

Первый раз летописи фиксируют голод в центральных районах в 1526: «глад велик зело, множество людей маломощных з голоду мерло». Далее голодные годы начинают повторятся регулярно. «Если в начале XVI века на периферии старых владений еще есть резерв годных к освоению земель, то к середине XVI века он полностью исчерпывается, как например, во владениях Троице-Сергиева монастыря близ Углича».[9]

Исследования С. А. Нефедова (опиравшегося на теорию демографических циклов в условиях ограниченности ресурсов Р. Пирла) показали, что резервы экономического роста Московского государства были израсходованы в первой трети XVI века.

В доиндустриальных обществах, когда ресурс свободных и удобных пахотных земель исчерпан, растущее население приступает к обработке менее продуктивных земель. Начинается борьба за землю. Она становится более ценным ресурсом для элиты, которая стремится закрепить ее в собственность, растут подати и задолженности сельских труженников перед землевладельцами, уровень потребления падает, растет смертность.

Нехватка свободных земель для новой пашни определялась и замедлением московской территориальной экспансии. При великом князей Василии III к Московской Руси были присоединены Смоленское, Псковское и Рязанское княжества, но первые два не имели ресурсов свободных пахотных земель, последнее подвергалась постоянным нашествиям крымских татар.

С запада и северо-запада Русь была сдавлена Литвой, Ливонией и Швецией.

Плодородные земли, лежащие к югу и юго-востоку от исторического центра русской государственности, были отсечены «Диким Полем», где хозяйничали кочевники.

Ледяной север и северо-восток не давали возможности массовой сельскохозяйственной колонизации. Русское крестьянство могло двигаться на восток, лишь огибая к северу казанские владения, ведь казанцы держали под ударом и Вятку. Русские земли в пермском крае и на Урале находились под угрозой набегов, как казанцев с Камы, так и Сибирского ханства и вассальных ему югорских племен.

Русь была крепка заперта в кругу враждебных соседей.

Морские торговые пути, ведущие в Европу, по-прежнему находились под плотным контролем Ганзы, Ливонии и Швеции. Западные соседи не пропускали в Россию ремесленников и новые технологии, не дозволяли самостоятельного русского мореплавания, но, в то же время, имели замечательные барыши, скупая дешевые русские товары. В это время в западной Европе как раз происходит «революция цен», ценовой скачок, связанный с притоком южноамериканского серебра. Торговые пути, ведущие в восточные страны, контролировались Казанью и Астраханью.

Пенька, лен, воск, шкурки белок, мед. Скудость производительных сил ярко выражалась в составе русского экспорта.