Война и мир Михаила Тухачевского

51. Bayer. Hauptstaatsarchiv Munchen, Abt. Kriegsarchiv, Gerichtsbestand stellv. II. Inf. Brig. № 289, von 1917 - № 2, T. 1, von 1918, «Tatbericht», s. 1.

52. Ibid, s. 5.

53. В свой полк из плена через шесть границ, с. 91—92.

54. Bayer. Hauptstaatsarchiv Munchen, Abt. Kriegsarchiv, Gerichtsbestand stellv. II. Inf. Brig. № 289, von 1917 - № 2, T. 1, von 1918, s. 9–11.

55. Bayer. Hauptstaatsarchiv Munchen, Abt. Kriegsarchiv, Gerichtsbestand stellv. II. Inf. Brig. № 289, von 1917 - № 2, T. 1, von 1918, «Flucht», s. 6–6(ruk).

56. Bayer. Hauptstaatsarchiv Munchen, Abt. Kriegsarchiv, Gerichtsbestand stellv. II. Inf. Brig. № 119/1 von 1917 «Beleidigung», s.31.

57. Bayer. Hauptstaatsarchiv Munchen, Abt. Kriegsarchiv, Gerichtsbestand stellv. II. Inf. Brig. № 289, von 1917 - № 2, T. 1, von 1918, s. 29, 58. Ibid, s. 13–15.

59. Ibid, s. 45–46.

60. Ibid, s. 47–48.

61. Ibid, s. 49.

62. Гуль Р. Б. Красные маршалы: Тухачевский, Ворошилов, Блюхер, Котовский. М.: Молодая гвардия, 1990, с. 48.

63. Соколов Б. В. Тухачевский. Жизнь и смерть красного маршала.

М.: Вече, 2003, с. 41.

4. СТРАННЫЙ ОКТЯБРЬ

Наша революция вверх дном перевернула все военное дело…1

К. Соколов

«Однажды уже в 1917 году… в деревне Вражское, во время обеда открылась дверь в столовую и вошел, как мне показалось в первый момент, незнакомый человек. Он настолько изменился, был так худ и измучен, что его невозможно было узнать, и только когда он улыбнулся, я его узнала. Как мы все тогда были рады и счастливы!»2 — вспоминала многие годы спустя появление Тухачевского, вернувшегося из плена, его сестра Елизавета.

Из приказа по гвардии Семеновскому полку № 339:

«дер. Лука–Мала 27 ноября 1917 г.

§10 В[о] изменение § 11 приказа по полку от 27 февраля 1915 г[ода] за № 34 подпоручика Тухачевского 1–го[ 15 ] считать не без вести пропавшим, а попавшим в плен к германцам в бою 19 февраля.

§11 Подпоручик Тухачевский 1–й после пятикратных попыток бежать из германского плена 18 сентября сего года перешел швейцарскую границу у станции Таинген и 16 октября с. г. прибыл в г. Петроград и зачислен в Семеновский резервный полк.

§12 Подпоручика Тухачевского 1–го, прибывшего из гвардии Семеновского резервного полка, полагать налицо с 20 сего ноября.

§13 Подпоручик Тухачевский 1–й назначается временно командующим 9–й ротой»3.

Сразу же по прибытии в октябре 1917 года в Петроград Михаил Тухачевский был представлен командиром резервного гвардейского Семеновского полка полковником Р. Бржозовским к производству в капитаны. Как указывалось в его послужном списке, «для уравнения в чинах со сверстниками»4. Однако документов, свидетельствующих о том, что он был произведен в этот чин, не сохранилось (или не существовало). Вероятно, что Тухачевский демобилизовался раньше, чем бумаги прошли необходимые инстанции.

Запасной гвардейский Семеновский полк фактически не расформировывался. Во–первых, потому, что это была самая боеспособная часть в Петрограде. Во–вторых, она была боеспособной частью именно потому, что в наименьшей степени подверглась революционному разложению: это была гвардия, элита.

«Офицеры и солдаты, в отличие от большинства других полков, представляли действительно настоящую «полковую семью». Это было достигнуто, не в последнюю очередь, очевидно, и благодаря достаточно большому числу младших офицеров из числа бывших фельдфебелей и унтер–офицеров полка. В то же время в запасной гвардии Семеновский полк было зачислено много кадровых фронтовых офицеров из основного гвардейского Семеновского полка, расформированного в конце декабря 1917 года»5.

Семеновский полк и до революции считался одним из самых верноподданнически настроенных. Многие офицеры, принимавшие участие в подавлении декабрьского восстания 1905 года в Москве, еще продолжали служить в полку.

Итак, Тухачевский прибыл в Петроград за несколько дней до большевистской революции — 16 октября 1917 года, а известие о ней застало его во Вражском.

Он вернулся в Петроград, где разом окунулся в бурлящую смесь новостей, впечатлений, эмоций. Для него, оторванного в течение двух с половиной лет от России, все было ново, а осколки старого, «застрявшие» в памяти, лишь усиливали тревожность этой новизны.

Офицерская среда, по которой он ностальгировал, поразила растерянностью и раздраженной негативностью восприятия происходящего. У Тухачевского пока не было опыта «проживания» перемен, произошедших со страной в его отсутствие. Он вынужден был переживать их ретроспективно — со слов однополчан. Но эта «ретроспектива » накладывалась на пронзительные ощущения, порожденные сегодняшним днем. У него не было времени анализировать. Да и о какой способности к трезвому анализу можно говорить, когда обретена столь долгожданная свобода, когда нервы на пределе, когда обуревает жажда действия. Стремление Тухачевского наверстать упущенное, участвуя в актуальных событиях, опрокинуло прежнюю систему координат, в том числе — нравственных.