Война и мир в отдельно взятой школе (роман-буриме)

— Уверен, что они о ней ничего не знают?

— Уже нет. Ни в чем не уверен. К тому же, пока я тут перед куратором выступал, Шерга свое собрание проводила. И что она там со своей раздвоенностью придумала, я пока не знаю. Шеф! Эту тему нельзя ни на минуту из-под контроля выпускать. Конец связи. Жду вашего сигнала.

Баздеев выключил передатчик. В дверь кабинета литературы постучали. Сначала три раза робко. Потом три раза настойчиво. Баздеев положил наушники в дипломат и закрыл его. Подошел к дверям, но разумно встал не напротив, а рядом.

— Осип Алексеич, это я. Откройте. Нам срочно нужно поговорить. Я знаю, вы тут, — раздался из-за дверей высокий ломающийся мальчишеский голос.

Глава 16 Волна Артем Ляхович [32]

…Светло? Что за свет, откуда светит? Белым, зябким таким. И там тоже полыхало, но только не белым, нет…

И снова Он увидел, как вживую, багровые отсветы во тьме, лица с лопнувшими глазами, сожмаканные криком в комья боли… И Голос.

Что он рокотал Ему, этот Голос? Что-то важное. Нестерпимо, смертельно важное. Что-то такое, важнее чего просто нет и не могло быть, вот даже в четырнадцатом, когда…

Стоп.

Белый свет. Совсем белый, молочный, без желтизны, без огненных бликов. Бесплотный вездесущий свет.

«Я что, — мелькнула пугливая мысль, — я… в раю, что ли?

Выходит, этот Голос просто… ну, понтовал? Вроде как я тогда с этой Украиной? — холодел Он, вглядываясь в зябкую белизну. — Выходит, все-таки…

О господи! Значит, вот как. Значит… но за что-то же я попал сюда. Так просто сюда фиг попадешь, это тебе не твое расейское судилово, тут не отбояришься. Раз уж взяли в рай-то…

Ну, окей. А что я хорошего сделал? — выплыл неизбежный вопрос. — Неужели… Ха!»

Он и правда хохотнул (смешок больно царапнул горло). Из белого тумана тут же проступили силуэты — один, другой… «Ангелы, — понял Он и хохотнул снова. — Выходит, вот это вот все, что Его пиарщики напиарили про скрепы, про духовность и так далее, — оно таки правда? И Он действительно оплот и последняя надежда? А я ведь знал, — понимал Он и хохотал снова и снова. — Всегда знал и понимал, что мне уготована эта, как ее… Ну, великая роль. Что не только ради бабок… потому как — что бабки? Раз — и нету их; а это ведь вечное. Недаром на слезы прошибло, когда второй раз выбирали, — всхлипнул Он, — а то, что мухли были, — так ради добра же. Ради высшего, вселенского добра.

А ангелы, кстати, совсем не такие, как их рисуют. В белом, да, но вроде бы халаты на них какие-то, а не вот это, ниспадающее. У одного вообще очки и… и телефон у уха.

Что, и здесь?»

— Василь Григорьич! Василь Григорьич! Алё! Очнулся он! Вышел из комы! Да! Да!.. — орал ангел.

И хоть суетливый фальцет его был совсем не похож на Голос, почему-то разом вспомнились слова, слышанные там:

— Не расхлебаешь кашу, тобой заваренную, скоро будешь здесь. Будешь как они.

— Как они, — повторял Он непослушными губами, глядя сквозь очкастого ангела, и видел вместо него кипящую магму и в ней — лица, сожмаканные криком…

* * *

Часа через три-четыре, когда оживший Хозяин успел пройти половину медпроцедур, послать подальше вторую половину и потребовать «реальное положение дел в стране, а не вот это вот всё», двое в галстуках суетливо совещались, прикрывая рты:

— Ну что? Даем ему этого психа?

— Какого? Осю, что ли?

— Ося был у него час назад, не видел? С докладом про эликсир. Вылетел, чуть стену не проломил. Нет, вон того, который…

— Что, этого, что ли?

— Ну а как?

— Э-э-э… Ну, все-таки…

— Что «все-таки»? Не видишь, что творится? То-то и оно. Давай, чтоб максимум через час…

Через два часа напротив Хозяина, обвешанного датчиками и обставленного капельницами, сидел худощавый тип с седеющими вихрами вокруг лысины. Он явно нервничал, хоть и старался держать себя в руках.

— Ну? — ехидно спросил Хозяин. (Не потому, что ехидничал, а просто потому, что всегда говорил так — будто стебется над всеми.)

Если бы его собеседник внимательно присмотрелся к Хозяину, то заметил бы, что тот тоже нервничает. И неизвестно, кто больше.

Но ему было не до наблюдений.

— Э-э-э… вы, наверно, и так всё знаете? — наконец выдавил он. — Или… нет?

Хозяин насмешливо кивнул. Человек государственный наверняка заметил бы, что годами отработанный жест вышел менее убедительным, чем обычно. Но гость не был государственным человеком.

— Ну так… что вам рассказать? — растерялся он. — Я и сам далеко не всё… хоть это неожиданно, да — два года под замком, и потом — хопа! — прямо сюда… Вы, кстати, и сами вполне можете быть под Волной, вы в курсе? В этом случае нам бесполезно говорить.

— И все-таки давайте попробуем, — так же ехидно сказал Хозяин. — Эта Волна… Вот о ней поподробней, если можно.