Война и мир в твиттере

Когда я наконец добрался до дома, кулинария была забита. Итан стоял за прилавком. Посмотрев в окно, я увидел, как он делал селфи с группой хихикающих школьниц. Мама носилась взад-вперед с пачками салфеток, специй и соломок, что могло означать, что папа либо помогает на кухне с готовкой, либо в офисе отвечает на звонки.

В общем, ни у кого нет времени слушать мое нытье.

Тогда я сделал то, чего никогда не позволял себе раньше, – вместо того чтобы идти помогать в кулинарии, сразу поднялся наверх в квартиру. Я закрыл дверь и почувствовал себя словно в вакууме; шум от кулинарии, улицы и машин точно сдуло из моих ушей.

– Как прошло собеседование?

Я уставился на бабушку Белли, которая, как обычно, сидела в кресле со своим ноутбуком на коленях и играла в солитер. Кажется, она почти выиграла. Одной из моих любимых вещей в детстве было наблюдать, как анимированные карты делали флип флип флип флип флип после ее победы. Бабушка даже звала меня в гостиную сделать последний ход, чтобы посмотреть на это.

– Нормально, – сказал я, бросая рюкзак на пол и заваливаясь на диван, за что мне влетело бы от отца, если бы он увидел это. – Как прошло твое утро?

Она махнула в сторону окна.

– Неплохо. Так приятно слышать этот шум с первого этажа.

Я улыбнулся, несмотря на неважное настроение.

– Да, там сейчас полно людей.

– А ты сидишь здесь со мной. – В ее глазах читалось лукавство.

– Я могу помочь тебе спуститься, если ты хочешь.

Ей всегда нравилось сидеть в подсобке за нашим прилавком прямо у окна. Все постоянные клиенты знали ее. Она что-то вроде иконы Верхнего Ист-Сайда – она занималась здесь бизнесом намного дольше, чем многие жили здесь. Но, когда ее здоровье стало ухудшаться, она стала все реже спускаться вниз, потому что сильно уставала да и не хотела там сидеть, пока кто-нибудь из семьи не мог составить ей компанию.

Но она покачала головой и похлопала рукой по дивану, приглашая меня сесть поближе.

– У меня и здесь прекрасная компания.

Я сел поближе, понимая, что последует дальше. Потому что ничто не ускользнет от взгляда бабушки Белли.

– Что мучает тебя, моя картошечка?

Я не собирался ей ничего рассказывать. Не то чтобы я врал ей насчет «Твиттера» – она просто не понимает ничего в социальных сетях, ей это просто будет неинтересно, поэтому и рассказывать тут нечего.

– Ой, да ладно тебе. Ты вошел сюда с таким видом, словно мороженое на тротуар уронил.

Я фыркнул.

– Не-а. – Бабушка подняла брови. – Да это такая ерунда, – промямлил я.

Она пристально посмотрела на меня, как и всегда, только кажется, что ее взгляд становится острее с каждым годом.

– Это я решу.

Я посмотрел в сторону двери, словно в любой момент могли зайти родители или Итан и прервать наш разговор. Ничего из этого я не смог бы сказать перед ними. Ничего из этого я сам не хотел принимать.

Когда я повернулся обратно к бабушке, она все еще смотрела на меня таким взглядом, что сложно было удержать язык за зубами.

– Я просто… иногда… – Невозможно было сказать такое, не чувствуя себя полным придурком при этом. – Иногда мне кажется, что я не… Не так, как… Ну, знаешь… – Это сложно принять самому. И гораздо сложнее признаться в этом другому человеку. – Понимаешь, у меня такое чувство, что все вокруг помешались на Итане. В школе. В кулинарии. Он просто… – Я неопределенно махнул рукой, словно этим жестом мог выместить все свои комплексы, которые копил семнадцать лет.

– Милый, не знаю, как сказать тебе это, но у вас с ним одно лицо на двоих.

И именно в этом лице и кроется проблема. Я не могу обвинить его во всем. Я не могу сказать, что все из-за того, что он выше, привлекательнее, старше или что еще могут сказать братья, когда один из них неудачник. Потому что нам даны одинаковые инструменты, и Итан просто использует их лучше, чем я.

По взгляду бабушки Белли я понял, что у меня все на лице написано. Она наклонилась, положила руку мне на голову и провела ею по волосам. Даже спустя столько лет я все еще чувствую себя неловко оттого, что я выше нее, хотя при общении с другим людьми я на свой рост не обращаю внимания.

– Не думай о жизни Итана, – сказала она. – Тебя ждет собственный великий путь. Когда ты покинешь наш дом.

Я удивленно уставился на нее.

– Бабушка, думаю, мы оба прекрасно знаем, что никуда я отсюда не денусь.

Она улыбнулась мне.

– Ты домосед. Ты можешь потоптаться здесь немного. Но ты никогда не был человеком, который может надолго задержаться на одном месте с тех пор, как ты начал ползать.

Я осмотрел гостиную, посмотрел на полки, забитые DVD-дисками и коллекцией морских ракушек, которую мама пополняет каждый раз, когда мы ездим на Кони Айленд. На старый ковер, на котором по-прежнему были видны пятна от Гавайского пунша, который Итан пролил десять лет назад; на наши с Итаном фотографии, которые папа делает каждое лето и вешает на стену; на корзину с нитками для вязания, из которых бабушка Белли вяжет шапочки для маленьких детей наших постоянных клиентов.