Война ярлов

Пока разозленный Бьерг шел ко мне, я уже был в режиме «берсерка». Теперь противник двигался так, будто бы находился под водой: его движения были медленными, плавными, будто смотришь кино в замедленной съемке.

Вот он начинает размахиваться своим мечом…

Неужели Бьерг действительно считает, что можно убить меня вот так, с ходу, просто размахнувшись посильнее? Он даже не понимает, или не хочет понимать, что он открылся, дал мне возможность атаковать самому.

Почему человек, зная, что я как-то умудрился пережить бой с четырьмя ульфхеднарами, может вести себя столь неосмотрительно и глупо?

Это совершенно не похоже на Гукова. Хотя, учитывая то, как он попытался «кинуть» Холодова, решая его деньгами собственные задачи и проблемы, при этом, как понимаю, большую часть денег «приныкав»…

Я не стал ждать, пока Бьерг ударит.

Наоборот, я двинулся вперед, навстречу ему.

Меч противника начал падать на меня сверху. Разрубить он, что ли, меня собрался?

Ну-ну.

Я просто сделал шаг в сторону и уже сам махнул топором. Лезвие тут же распороло кожаную куртку Бьерга, а вместе с ней и его бок. Он тут же вскрикнул, отступил назад, зажимая рану, из которой обильно лилась кровь.

Бьерг с перекошенным от злобы лицом вновь попытался замахнуться, но я не позволил: двинулся вперед, со всей силы толкнув его плечом в грудь.

Противник явно не ожидал подобного хода, потерял равновесие, рухнул на землю.

Я спокойно и молча стоял, ожидая, пока он поднимется на ноги. Мне хочется измотать его, измельчить на кусочки, хочется, чтобы он выл от боли и собственного бессилия, понимая, что ничего не может сделать, что вынужден сражаться и жить ровно до тех пор, пока этого хочу я.

Он, наконец, поднялся и тут же бросился вперед, выставив свой меч вперед. Я ухожу в сторону, а он проносится мимо, не задев меня, не коснувшись.

Однако просто так проскочить я ему не позволю — мой топор вновь свистит, рассекает воздух, и в этот раз разрез появляется на его спине. Бьерг изгибается дугой от боли, однако быстро приходит в себя, разворачивается и с перекошенным от злобы лицом начинает размахивать мечом, словно мельница своими лопастями.

Он взбешен до предела, он пока еще уверен, что может меня достать, уверен, что у него есть шанс меня убить.

Я вновь дожидаюсь его удара сверху вниз. Когда меч касается земли, я наношу ответный удар, метя по руке, а точнее по пальцам.

— А-а-а! — крик Бьерга, как может показаться, разносится по всему острову и намного дальше его.

Он трясет своей правой кистью, на которой не хватает двух пальцев. Кровь из обрубков заливает изувеченную руку, а он сжимает ее, вперив взгляд на раны, словно бы надеясь, что это все наваждение, что вот прямо сейчас его пальцы вернутся на место.

Я возвращаю его в реальность мощным пинком в живот, отправив на землю. Тут же бью своим топором ему в ногу, чуть выше колена. Не сильно, просто чтобы оставить очередную рану.

Видимо я расслабился, посчитал, что полностью владею ситуацией, решил, что противник уже деморализован, не в состоянии сопротивляться.

И это чуть меня не сгубило.

Бьерг извернулся и махнул своим мечом, распоров мне куртку и оставив серьезную рану на животе. Вот ведь, черт, раны после сражения с ульфхеднарами только-только заживать начали, и вот тебе, пожалуйста — опять!

Второй раз махнуть мечом я ему не позволил, ударил по окровавленной руке обухом топора. Кость хрустнула, Бьерг заорал, я же наступил ему на руку, придавив ее к земле, чем, видимо, вызвал еще больший приступ боли — Бьерг орал, как резанный.

Впрочем, он все же попытался было дотянуться второй рукой до своего скрамасакса, но тут же получил по башке обухом топора и затих.

Я не сразу сообразил, что случилось. Спустя пару секунд, до меня дошло, что противник просто отключился, но вовсе даже и не убит.

Ну что же, значит, ему повезло.

«Впрочем, — подумал я, усмехнувшись, — повезло ли?»

Желание убить его прямо здесь улетучилось.

Нет уж. Слишком много он из меня крови попил, чтобы позволять ему умереть так легко и так быстро.

Тем и закончился этот хольмганг.

* * *

В собственный лагерь я возвращался не один. Позади меня шли двое агдирцев, которые тащили все еще не пришедшего в себя Бьерга. Его на всякий случай связали, чтобы не попытался чего выкинуть или сбежать, когда он придет в сознание.

Моя победа в хольмганге агдирцами была принята с нескрываемым восторгом. Похоже, правление Бьерга их уже так достало, что они были рады любому исходу, благодаря которому им удастся избавиться от такого ярла.

И вот, наконец, дождались.

Я, как и положено, пообещал им, что обычным рядовым воинам не стоит ждать репрессий — претензии у меня были только к их ярлу, также сказал, что возьму их с собой на юг во время следующего похода. Тут же под восторженные крики я был признан ярлом. Ну вот, и воевать не пришлось. Один бой, и все вопросы отпали.

Когда мы, наконец, добрели до лагеря, заметившие нас часовые, успели созвать народ. И сейчас целая толпа встречала нас.

У многих на лицах было недоумение. Еще бы, ушел я один, а возвращаюсь с двумя спутниками. Где я их нарыл?