Война или мир

Мы выгрузились в городе Мушеэн. Место для обороны было очень удобным – на западе был Вефсна-фиорд, на востоке гора Ейттинн, за ней озеро Ресватн, а дальше снова горы, и всего десяток километров до шведской границы. Наша позиция перекрывала единственный путь на юг – железную и шоссейную дороги, идущие по долине реки Вефсна. Но никаких подготовленных оборонительных позиций не было, и не было шанцевого инструмента, нам пришлось еще разыскивать в городе кирки и лопаты, для рытья окопов. А у «синерубашечников» был с собой спирт, и многие еще в поезде успели напиться в хлам – так что вся работа пришлась на долю гвардейцев. Не было никакого инженерного оборудования – ни мин, ни колючей проволоки. Нас учили, что в Армии США, если надо занять капитальную оборону, из тыла подвозят сборный укрепрайон, это как бетонный конструктор, из которого можно собрать на месте доты, а после разобрать и увезти, когда в нем не будет надобности. Но у нас не было ничего этого – мы еще ковыряли твердую землю и валуны, когда русские вышли на нашу позицию!

Наверное, это была разведка – встреченные нашим огнем, они откатились назад. И сразу же последовал авианалет – реактивные бомбардировщики разнесли в Мушеэне железнодорожную станцию, куда только что прибыли эшелоны со снарядами и снабжением для нас. А винтовые штурмовики трижды прилетали, утюжили наши позиции, летали буквально над головами – один самолет нам удалось сбить, он упал где-то в горах, но мы потеряли больше двухсот человек, пять зениток из восьми и половину артиллерии. После был обстрел, не слишком частый, но не дающий нормально работать, «синерубашечные» вообще отказывались идти туда, где падают снаряды, они разбегались по городу, пьяные, не слушая приказов, нам стоило большого труда удержать это стадо в повиновении!

Да, мы докладывали в Военное министерство о сложившейся обстановке. Получили приказ стоять не отступая, такова монаршья воля. Мы думали, что у нас еще есть время. Но уже с утра 24 сентября над нами разверзся ад.

Мы и прежде видели в небе лишь русские самолеты. Сейчас же, под прикрытием «мигов», прилетело множество бомбардировщиков, «Дорнье-217», я видел такие еще в ту войну, они шли на высоте, недосягаемой для наших малокалиберных зениток, да и что могли сделать три уцелевших «бофорса» против такой армады – и бросали на нас не только бомбы, но и напалм, стекающий по склонам, в траншеи и в пещеры, люди сгорали заживо. А когда самолеты улетели, начался обстрел 24-сантиметровым калибром, держаться в окопах было невозможно! И оказалось, что нас обходят – и с левого фланга, где русская морская пехота переправилась через фиорд, и с правого, там егеря из «Эдельвейса» прошли по горным тропам и спускались в долину, отрезая нам пути отступления. В завершение русские атаковали по фронту, теперь это были не легкие бронемашины, а огромные тяжелые танки с очень мощными пушками, наши снаряды, даже базуки, их не пробивали!

Наше сопротивление было безнадежным. Начальник медицинской службы полка, майор Бьяркенсен заявил, что здоровье и психологическое состояние людей не позволяет продолжать боевые действия[47]. Что до «синерубашечников», то они превратились в паническое стадо – я сам видел, при формировании отряда «истребителей танков», вооруженных базуками, как иные из добровольцев, считая себя смертниками, плакали и ползали на коленях, умоляя их пощадить. Два таких отряда, где-то по полусотне человек, все же были отправлены останавливать русских бронированных монстров – не вернулся никто, и судьба этих людей мне неизвестна. У нас не было выбора – и мы сдались.

Что с нами будет? Я видел, как сдавшихся «синерубашечников» – многие из этих несчастных так и не успели получить обмундирование – ваши немецкие союзники расстреливали поголовно как «партизан». Я взываю к вашему милосердию – в пещерах под горами Ейттинн, которые вы залили газом и подорвали, были не только те, кто не решился капитулировать, но и раненые, и даже гражданское население, укрывшееся там от бомбежек! Клянусь, что мы ничего не слышали про тайную власть Гиммлера, искренне веря в своего доброго короля Хокона Седьмого! И я никак не согласен, что русские – это «низшая славянская раса» – напротив, ваши солдаты сражались как истинные викинги. Вы победили, мы капитулировали, и согласно Гаагской конвенции, как военнопленные, имеем право…

– А это как товарищ Сталин решит. Если скажет, что с вас довольно – то как ваш король капитуляцию подпишет, вас репатриируют, если вы и правда в «Асгарде» не были. Ну а признает Норвегию нацистским государством – то поедете на наши стройки народного хозяйства, свою вину искупать. Вы, может, и ненадолго, годика на три – ну а «асгардовцы» на все двадцать пять!

Осло, Королевский дворец, утро 24 сентября 1950 года.

Его Величество (уже не принц) Улаф и посол США Хант

– Ваше королевское величество, Правительство США интересуется вашими дальнейшими намерениями.