Война или мир

Бочки в воду! Проклятый брезент, принайтовлен на совесть! Режьте концы, быстрее! Это вам не какая-то контрабанда! Мальчики суетились на корме, еще минута бы! Но не было ее – из тумана выскочил русский сторожевик, размером лишь немногим больше «Марты», спаренные автоматические пушки на носу и на корме, уже на нас повернуты. И над рубкой антенна куполом – локатор, у немцев на патрульных кораблях его не было почти никогда! Набросились на нас, как пираты на абордаж – с ходу кранцы вывалили, закинули нам на борт «кошки» на тросах, подтянули, и уже русские матросы с автоматами прыгают на палубу – всем стоять, не шевелиться! Юхан пытался что-то возразить, так его сразу уложили мордой вниз. Брезент тотчас же содрали окончательно, и кто-то уже кричит своим на сторожевик:

– Мины! Четыре штуки, готовы к постановке! Как в прошлый раз.

Подходит к Эриксену русский офицер, или унтер, звания не различить, но явно старший у абордажников. И бьет в лицо, при сыновьях и внуке.

– Попал ты, дед, конкретно! Тебе вышак, им лагерь – это если повезет.

Неужели конец? Ладно, сам Эриксен уже пожил – ну а сыновей за что, они ведь лишь то делали, что я скажу? А Эрику шестнадцать еще, ему жить и жить – теперь в страшном русском ГУЛАГе сгниет?

Если б знать. Скинул бы эти бочки за борт в море, наказал бы сыновьям не болтать – и никто бы ничего не узнал! Да и какая разница тому англичанину, мистеру Уолтону, ведь не свое и не за свое платит – ему лишь начальству доложить, что мины у русской военно-морской базы выставлены, – Эриксен хоть и простой рыбак, но долго на свете пожил, чтоб понимать, какой расклад.

Теперь в далеком Лервике мистер Уолтон, узнав, лишь покачает головой, «ай эм сорри», и вычеркнет неудачников из списка живых, найдутся другие, желающие заработать. А мальчикам придется умирать за его карьеру!

Норвежское море, севернее Тронхейма.

16 сентября 1950 года

Боже, пошли нам английский конвой… Тьфу, привязалось – как принимали новенькие «двадцать первые бис» в Бремене, так сами на фрицев стали похожи! И песенка эта, «наш командор – морем просоленный Дениц», уже четыре года как эту сволочь повесили в Штутгарте вместе с прочими «Г». А вот брать в поход свежий хлеб вместо сухарей, хотя бы на первые дни, как у немцев, переняли очень быстро. Разговоры ходят, что у североморцев уже какой-то особый хлеб выдают, который не черствеет и не плесневеет совсем, но мы пока не видели. Узнаем, правда ли, как на север попадем.

Так повелось – что в Ленинграде строят, то на Север ведут летом по Беломорканалу. А зимой и с немецких верфей – через Северное и Норвежское моря, заодно район изучаем, где воевать придется, если что. Время тревожное, так что идем с полным боекомплектом, и как на войне, то есть скрытно, обнаружив чужое судно или самолет, сразу уходили под воду, ну а днем при хорошей видимости вообще старались не всплывать. Никто не сомневался, что скоро начнется – уж если до атомных ударов дошло! Но пока атаковать обнаруженные цели запрещалось, и эта неопределенность даже изматывала – скорее бы уж!

Командир лодки был молодой. Флот рос как на дрожжах, и многие из тех, кто стоял на мостике в войну, сейчас командовали дивизионами и бригадами, или были на высоких штабных должностях. И капитан-лейтенант в сорок четвертом был лейтенантом на одной из балтийских «щук», всего один боевой поход, безрезультатный. Подавал рапорт в сорок пятом, на Тихий океан, но не попал, нашлись лучшие. В сорок шестом был назначен на «двадцать первую бис», командиром БЧ-3 (торпедной), затем старпомом. И вот – командир! Утвержден всего три месяца назад.

Подвигов хотелось – нормальное желание для военного человека. Стать таким, как их комдив, капитан 1-го ранга Бочаров, носящий на груди рядом со Звездой Героя значок белой акулы, у подводников почитаемый не ниже ордена. Свидетельство об обучении у самого Лазарева, «самого результативного из всех подводников всех времен», сотня потопленных, и в подавляющем большинстве не транспорты, а боевые корабли, включая линкоры – помним, что немец Ле Перьер в ту войну потопил триста, так то были всякие шхуны и тому подобная мелочь, идущая без конвоя, и сравнивать смешно! А на севере мы будем служить под командой Видяева, который не только с «акулой», но и, как рассказывают, сам на легендарной «моржихе» в боевые походы ходил! И ведь Лазарев до войны никому на флоте не был известен – значит, талантом поднялся, а Родина отметила. И грех завидовать – хотя за Балтфлот обидно, прежде единственный Краснознаменный из всех четырех флотов, а в войну оказался на последнем месте по успехам. Причем оттого, что, как говорят в кают-компаниях, «это единственный флот, куда Лазарев не успел». Адмирал Победы – так не одним армейским у себя маршалов Победы иметь? И, судя по фото в газетах, не старый он еще – значит, если постараться, и самому таким стать пусть трудно, но возможно?