Война иными средствами

Большинство согласится, что подобное понимание геоэкономики вошло в современный лексикон международных отношений благодаря опубликованной в 1990 году статье Эдварда Люттвака, в которой автор утверждал, что «окончание холодной войны неуклонно ослабляет значимость военной силы в мировых делах». По его мнению, мировая политика начинает уступать место геоэкономике, которая «сочетает логику конфликтов с методами торговли»[63]. Люттвак указывал, что «по мере снижения актуальности военных угроз и военных союзов геоэкономические приоритеты и механизмы становятся доминирующими в действиях государства». Он вернулся к данной теме в своей книге 1993 года, причем придал изложению алармистскую тональность. Геоэкономика, пояснял он, не больше и не меньше, чем продолжение древнего соперничества наций посредством новых промышленных инструментов. Как и в прошлом, когда молодые люди в униформе маршировали в бой ради территориальных завоеваний, сегодняшних налогоплательщиков убеждают субсидировать схемы индустриальных завоеваний. Вместо борьбы друг с другом Франция, Германия и Великобритания теперь сотрудничают, финансируя «Эйрбас индастри» в его противостоянии с «Боинг» и «Макдоннелл – Дуглас». Вместо того чтобы оценивать прогресс по перемещению линии фронта на карте боевых действий, теперь следят за котировками мирового рынка акций для конкретных категорий товаров и сырья.

Аналогичным образом, хотя и стараются избегать употребления самого термина «геоэкономика», Мандельбаум и Гэвин показывают, что содержание геополитических целей государств демонстрирует отход от военных методов и жестких мер безопасности и переориентацию на экономические интересы. Подобное вполне может соответствовать истине, однако эта тема во многом выходит за рамки нашей книги. По контрасту, геоэкономические подходы, как мы их понимаем, фокусируются лишь на том, как именно государства применяют экономические и финансовые инструменты для достижения желаемых геополитических целей. Впрочем, когда государство начинает воспринимать «геополитический климат» прежде всего с точки зрения распространения своего экономического влияния и подстраивает под такое восприятие свои геоэкономические «рефлексы», может – и должно – быть, что эта реализация и процесс перевооружения политики обернутся переменами во внешнеполитической стратегии.

Далее, предполагать, что государство применяет экономические инструменты для достижения каких-либо геополитических целей, отнюдь не обязательно означает, что существуют только геополитические. Государства могут проводить (и зачастую проводят) геоэкономическую политику, преследуя одновременно разнообразные интересы – геополитические, экономические и прочие. Стратегические инвестиции Китая в Африку видятся здесь, пожалуй, наиболее показательным примером. Но в этом отношении геоэкономика ничем не отличается от любой другой формы государственного влияния (вспомним хотя бы об экономическом ущербе, вызванном войной). Значимо, иными словами, лишь наличие (причем не исключительное) важных геополитических интересов. Страны в целом не уделяют пристального внимания относительному ранжированию мотивации, но выбор политики часто говорит сам за себя. Как мы утверждаем в главе 7, имеется множество экономических политик, способных практически одновременно реализовывать экономические и геополитические цели; но нередко торговое соглашение, задуманное в качестве средства достижения той или иной цели во внешней политике, сильно отличается от соглашения, направленного на достижение сугубо экономических целей.

Пункт 3

Геоэкономические попытки проецирования могущества могут принимать различные формы. Не все государства равны по своим возможностям проецировать геополитическую власть, и точно так же имеются известные структурные характеристики (геоэкономические способности), которые показывают, насколько эффективной окажется та или иная страна в использовании геоэкономических инструментов.