Война иными средствами

В совокупности долговые проблемы Украины вносят сумятицу в стройную картину мировой финансовой архитектуры. «Система устроена так, что рынок финансов и политическое покровительство несовместимы, – объясняет Анна Гелперн. – Когда правительства становятся должниками или кредиторами на глобальных рынках капитала, от них ожидают применения технологий частных сделок и соблюдения правил и стимулов этих рынков. Когда же правительства начинают бряцать своим политическим могуществом, от них ожидают политических шагов, далеких от рынков. Но, будучи суверенными, государства не обязаны поступать именно так»[358].

Можно считать, что Россия в своей геоэкономике действует грубо чаще, чем деликатно. Но во многих отношениях более показательные примеры таких действий являются более утонченными. Решение Китая не девальвировать свою валюту в ходе азиатского финансового кризиса 1998 года принесло Пекину признательность региона, которая сохраняется по сей день и обеспечила Пекину возможность подкупать соседей, особенно недавно возвращенный Гонконг[359]. Действия США в ходе кризиса мексиканского песо в 1994 году также обернулись значительными геополитическими прибылями. Не сумев убедить конгресс принять стабилизационный пакет, президент Билл Клинтон применил запасной вариант и одобрил выделение финансовой помощи Мексике через фонд экономической стабилизации министерства финансов (ФЭС). Этот фонд позволил выделить денежные средства Мексике без согласия законодателей; выделение в одностороннем порядке 20 миллиардов долларов для спасения южного соседа Америки стало, цитируя министра финансов Роберта Рубина, «крупнейшим невоенным международным шагом правительства США со времен плана Маршалла»[360]. Во многом благодаря помощи США мексиканская экономика избежала катастрофы[361]. Конечно, стабильная Мексика имеет принципиальное значение для глобального проецирования американского могущества.

Наглядным примером наших дней служит Германия и ее отношение к еврозоне[362]. Используя возможности рынка облигаций, как и предлагал Гельмут Шмидт в 1978 году, Германия за последние четыре года сделала больше по переделке Европы в свое подобие, чем за все прошлое столетие[363]. Формируя еврозону, Германия также реализует свою давнюю мечту о «податливом» европейском рынке для немецкой промышленности[364]. Обеих целей она пыталась ранее (и не смогла) добиться силой. Что еще сильнее подчеркивает степень, в которой рыночные реалии формируют геополитические результаты, Германия фактически диктует условия проникновения иностранного капитала в еврозону[365]. Нередко это подразумевает использование американского кредитного «плеча»[366].

Очевидно, что степень, в которой государство зависит от внешних кредиторов, определяет и степень его уязвимости. Япония на протяжении более чем десяти лет живет с долгом, который, по прогнозам, должен был достичь 230 % ВВП к концу 2014 года – для большинства других стран подобный уровень трактовался бы как чреватый риском внешнего поглощения[367]. В значительной мере долг Японии обращается на внутреннем рынке. А вот у других стран гораздо более высокий процент долга находится во внешнем владении. В частности, это касается США: единственному кредитору (Китаю) принадлежит свыше половины всех просроченных долгов по ряду сроков[368]. Оставляя конкретику этих китайско-американских отношений для главы 4, отметим, что имеются три фактора, о которых стоит помнить при обсуждении потенциального геополитического влияния, проистекающего из возможности влияния на ставки кредитования другой суверенной страны.

Первый: с геополитической точки зрения имеет значение, находятся ли внешние долги страны преимущественно в частных или в государственных руках. Возвращаясь к Британской империи, скажем, что преемники Вильгельма III не сумели усвоить следующий урок: инвесторы Банка Англии также являлись сторонниками революционных движений, и эти финансовые интересы часто пересекались. Но если король Георг недооценил влияние инвестиционных портфелей кредиторов на внешнюю политику страны, то отцы-основатели Америки не допустили такой ошибки. Именно об этом явно размышлял Александр Гамильтон, когда рассуждал о банке Соединенных Штатов Америки и допустимости государственного долга. Учреждение банка означало, что кредиторы Соединенных Штатов, состоятельная элита всех тринадцати колоний, кровно заинтересованы в успехе Союза.