Война, какой я ее знал

В прибрежных регионах, где большое влияние на жизнь населения оказывают дожди, дороги выглядят иначе. Основные магистрали, точно так же как индейские и буйволовы тропы у нас на Западе, идут вдоль горных хребтов – ведь американские пионеры, прокладывая свои дороги, придерживались правил, которые диктовались особенностями гористой местности. Проложенные по возвышенностям, дороги замыкаются в единую цепь с дорогами на равнинах, но последние становятся непроходимыми, когда наступает дождливый сезон.

В лесах дороги еще более извилистые, поскольку прокладывавшие их люди были лишены обзора, так что главным критерием являлось общее направление, которого и придерживались первопроходцы.

Не нужно иметь слишком развитое воображение, чтобы, глядя на араба на белом жеребце и едущих на покорных осликах мужчин и женщин, представить себе кентерберийских паломников, тогда как пешеход с кинжалом на поясе, опирающийся на длинный посох, может вдруг запросто показаться братом Туком, Маленьким Джоном или Робином Гудом. Сходство не только во внешнем облике – например, в бородах, в одежде, исключая, конечно, тюрбаны – в запущенности, но еще, наверное, и в особой морали. И, кроме того, они любят говорить – они всегда много говорят. Впрочем, иных источников информации у них не существует. Лишь очень немногие умеют читать, да и читать-то им в общем-то нечего, поскольку книги, газеты и журналы практически отсутствуют, как нет и радио – словом, не густо у них с развлечениями. Есть лишь одно живое слово, которое поистине обретает крылья, покрывая в день от полусотни до ста километров, в чем мы имели возможность убедиться во время кампании в Тунисе, когда пытались понять, каким образом слухи о тех или иных событиях доходят до нас, едва ли не опережая сами эти события.

Сбрасывать со счетов этот источник информации мы не могли. Конечно, часто слухи так и оказывались слухами – не все из них получали прямое подтверждение, однако частенько именно таким образом мы получали сведения даже в менее искаженном виде, чем те, что приходили к нам по радиоволнам. В слухах танки часто путались с грузовиками, а грузовики с танками, численность же всегда завышалась в астрономических пропорциях, что конечно же естественно. Однажды я спросил фермера в Виргинии, сколько солдат прошло по дороге мимо его фермы. Он задумался, а потом ответил: «Ну не знаю, сэр. Не знаю, но думаю, не меньше миллиона». А человек этот, заметьте, не только умел читать и писать, но даже слушал радио.

В течение длительного времени мне не давала покоя одна и та же группа арабов, которых я видел постоянно сидевшими прямо на [47] земле в пыли и грязи – как они умудрялись не схватить простатит, уму непостижимо! Они все время шептались, а я думал: что же они тут делают, о чем шепчутся? Пока один солдат не объяснил мне, бросив довольно меткую реплику: «Наши друзья слушают сводку утренних новостей».

У арабов сельскохозяйственные традиции глубокой древности живут бок о бок с явлениями, присущими современности. Рядом с сеялками и уборочными комбайнами можно видеть Руфь и Ноеминь – множество Руфей и Ноеминей{49} – с серпами в руках, бережно связывающих в снопы каждый сжатый колосок. Но даже когда арабы используют современную технику, влияние их обычаев все равно чувствуется. Как никуда не деться им от своих протоптанных, заменяющих дороги тропок, так и не додуматься до общей упряжки для нескольких животных в ряд. Вследствие этого плуг или уборочную машину приводят в движение не пара волов или коней, идущих бок о бок друг с другом, а четыре лошади, построенные цугом, при этом каждую погоняет отдельный человек, в то время как один или чаще двое оперируют плугом или жаткой. Как в библейские времена, на поле выходят люди, подбирающие колоски, которые пропускают жнецы.

Обмолот производится прямо на земле, с помощью лошадей, которые ходят по кругу, роняя по пути навоз. Иногда животные просто идут, ступая копытами по колоскам, иногда тащат за собой валёк. После того как данная операция завершается, мужчины, вооруженные длинными деревянными трезубцами, подбрасывают вверх зерно вместе с соломой, которую относит ветер. Наконец женщины с широкими корзинами принимаются подкидывать в воздух оставшееся зерно со всем, что примешалось к нему в процессе обработки. В ходе веяния – последнего этапа сей варварской процедуры – они избавляются от большей части примесей и грязи.